Василевс - Валерий Игнатьевич Туринов

class="p1">На следующий день к Валентину пришёл один из ближних людей кагана и проводил его до дома кагана. Дом, деревянный, стоял в центре хринга. Там Валентина ненадолго задержали у входа, затем, откинув полог из шкуры и пропустив его вперёд, ввели в дом.

Валентин шагнул внутрь дома, остановился… Он увидел обстановку обычной юрты, хотя дом был рублен в обло из здешних брёвен и углублён в землю на локоть глубины. Но самое интересное, что даже чуть было не рассмешило его, хотя было не до смеха, так это то, что в центре дома в утрамбованном земляном полу находился очаг, обложенный несколькими крупными камнями, а над очагом в потолке было отверстие для выхода дыма, как в обычной юрте… Дом был просторный, в нём не было обычных предметов жилого дома, но зато по его стенам висели копья, луки, щиты, какие-то знамёна, ярлыки с отличиями кагана… А на полках по стенам дома, к своему удивлению, Валентин увидел множество маленьких глиняных статуэток Будды, рядом с ними висел «Золотой лук», полностью покрытый золотыми обкладками… «Символ власти!» – мелькнуло у него… У очага, посреди дома, как раз под дымовым отверстием в её потолке, сидели полукругом несколько человек. Прямо за очагом, лицом ко входу в дом, сидел высокий ростом человек средних лет, своей позой и надменным выражением лица он отличался от всех других, сидевших с ним рядом. Одет он был в роскошный шёлковый кафтан, перетянутый кожаным поясом с золотой накладкой.

И Валентин догадался, что это и есть каган Баян. Удивился же он тому, что каган был похож на типичного европейца, в чём-то даже на грека…

И он на мгновение растерялся, но тут же взял себя в руки, когда толмач, переводя слова кагана, показал ему на место у очага, напротив самого кагана.

И он прошёл к очагу, занял указанное ему место.

На минуту в доме наступила тишина. Все взирали на Валентина, видимо, впервые увидев перед собой византийца, присматривались, чего-то ожидали от него и в то же время, похоже, изучали как противника…

Первым прервал молчание каган, заговорил, а толмач стал переводить.

– Каган спрашивает, как здоровье императора.

Валентин ответил: «Бог дал, император Юстиниан жив и здоров и посылает тебе в знак дружбы дары!»

Он встал, поднёс кагану дары от императора и снова сел на своё место.

Затем каган спросил, как прошла дорога, не было ли обиды от аваров посланнику и его людям.

– Твои люди, каган, – поклонился Валентин кагану, – во всём помогали в дороге и довели нас живыми и здоровыми!..

Теперь он поднёс кагану подарки лично от себя.

Затем он изложил цель своего посольства: что император желает установить союзнические отношения с каганом Баяном, за что будет платить кагану золотом и серебром и другими изделиями.

Толмач перевёл его слова кагану. Тот о чём-то переговорил со своими людьми, сидевшими ближе всего к нему, сказал что-то толмачу. Тот же перевёл Валентину.

– Каган согласен на эти условия! И он хочет показать императору, на что способно войско аваров. И просит назвать те племена, которыми недоволен император!..

– Утургуры и анты! – не задумываясь ответил Валентин.

Каган кивнул согласно головой.

– Да, каган согласен! – перевёл толмач. – И за это он просит императора выделить ему земли, где бы авары могли поселиться…

Теперь согласие на это дал Валентин. Он достал сумку, с которой не расставался в дороге ни на минуту, вынул из неё два экземпляра договора, оформленных в дворцовой канцелярии и подписанных императором, протянул их кагану.

Но договоры взял толмач и поднёс их кагану вместе с плошкой, в которую была налита какая-то чёрная жидкость.

Каган обмакнул большой палец в плошку и приложил его к тому и другому договору. Толмач же передал один экземпляр договора Валентину.

Затем каган хлопнул в ладоши, и в дом вошли три женщины в ярких восточных одеждах, скрывающих их до самых пяток. Одна из них внесла блюдо с варёной кониной, другая – бурдюк с кумысовой водкой, аракой, а третья – с блюдом, на котором было несколько фарфоровых чашек, раскрашенных в яркие цвета, похожие на китайские мотивы…

Валентина угостили, затем его проводил до гостевой юрты всё тот же человек, который приглашал его к кагану.

Вечером же к нему в гостевую юрту пришёл Кандих. Он принёс с собой бурдюк с аракой.

Они выпили по одной чарке.

И Кандих стал с чего-то вспоминать об их племени, скитаниях их по огромным неприютным и опасным степным просторам.

– Сотню зим тому, когда жил мой дед, был у нас, у жужань[118], хан Датань. Он имел аймак, охранял на западе границу империи Вэй[119]… Один раз Датань пошёл с войском на юг, хотел пограбить укреплённую линию империи. Император выступил на него… Датань испугался, ушёл к себе. Затем старый император умер, пришёл молодой Тхай-ву. Во второй год правления Тхай-ву пошёл против жужань. Когда войска подошли с юга к Песчаной степи[120], то император взял лёгкую конницу, обоз, чем кормиться, пошёл через степь. Аймаки Датаня пришли в ужас, бежали на север… Во второе лето, в четвёртый месяц, Тхай-ву вышел в поход против Датаня, пришли к реке Су-шуй… Войско Датаня бежало. Его брат Пило, много старейшин были убиты… Датань узнал о том, сжёг юрты, бежал на заход солнца… Далеко бежал, дальше Оксианского озера[121], там потерялся!..

Он помолчал.

Они выпили ещё по чарке араки.

И старый Кандих стал рассказывать дальше:

– Сорок зим назад у жужань стал хан Анахуань… Один его родня, Силиф Шифа, напал на него с десятком тысяч. Анахуань, разбитый, ускакал с братом на юг, ко Двору Вэй. Затем Шифа убил его мать и двух младших братьев… В Доме Вэй Анахуаня приняли с почётом. Император признал его по закону ханом жужань, дал ему дары, войско, чтобы он отвоевал своё ханство… После бегства Анахуаня старший его дядя по отцу Поломынь пошёл с войском на Силиф Шифу, разбил его. Шифа бежал к Дидэуханю, но тот убил его, а ханом над жужань поставил Поломыня… Но Анахуань опасался возвращаться в ханство жужань… Случилось, что и Поломынь, прогнанный с пастбищ гаогюйцами[122], с десятью аймаками пришёл в Лян-чжеу с предложением своего подданства, затем замыслил отложиться и уйти к хану Ида[123]. Три жены у хана Ида были родные сёстры Поломыня. Однако Поломыня остановили, взяли в плен войска Дома Вэй. И в пятое лето он умер в плену… Анахуань же отправил посланника с