Непал. Винтажный роман - Александр Чумиков

– А ты где аккумулятор держишь? – спросил Владимир.

– В рюкзаке, где же ещё!

– Э-э-э, дорогой, ты не прав. Надо на груди, под свитером, а лучше – в трусах!

Он не шутил. И с самых сложных восхождений привозил с собой отснятые видеокассеты – тогда понятия «цифры» не существовало.

Есть и другой момент. На сложном участке маршрута снимать крайне трудно. Как вы будете это делать, когда в руке ледоруб, молоток, верёвка? Или всё вместе взятое? Володя «убегал» вперёд, находил устойчивую площадку и снимал…

– Казалось бы, если снимает, значит, всё нормально, – продолжал рассказ Анатолий. – Но с Володей не так: он всегда в себе, никогда не афиширует слабость; никогда не скажешь, в какой он кондиции на самом деле. Перекинулись с ним словами.

Я ему честно признался: «Что-то уплываю из реального мира, плохо мне, то ли акклиматизацию потерял, то ли болезнь какая-то. Если на спуске увидите, что лежу где-то в снегу, не удивляйтесь». О помощи не просил. Чего просить – у них своих проблем хватает.

Володя мне говорит:

– Слушай, у меня ночью была температура, я плохо себя чувствовал.

– А как сейчас?

– Вроде нормально, только очень большая слабость. Вы проходите, я всё равно буду ждать, пока все спустятся с вершины…

Видно было, что ему нехорошо. Но слабый человек, когда ему плохо, не сможет работать, не будет подниматься. А сильный будет. Поэтому у сильного человека риск погибнуть на высоте гораздо выше, чем у слабого. У слабого барьер срабатывает, и он не идёт дальше, а сильный перебарывает себя.

Поднявшись на вершину, потом чуть приспустившись и ожидая других, Володя вынужденно задержался на высоте, и это усугубило его состояние. Когда стоишь, становится вроде бы полегче, но это обманчиво: реально уплываешь и перестаёшь адекватно оценивать ситуацию…

Другой товарищ, Сергей, участник Володиной группы, нашёл альпиниста сидящим на камне всего в нескольких десятках метров от вершины.

– Я остановился и стал уговаривать Вовку встать и идти. Он меня слышал, но вместо движения, которое в той ситуации в буквальном смысле есть жизнь, только повторял: «Дайте тёплое питье – чай и кислород». Но откуда у меня чай? Я понял, что Володя сам не дойдёт, связался по рации со штурмовым лагерем и попросил помощи. Вскоре получил ответ, что двое вышли. А один парень, который быстрее всех забежал на гору, отказался. Да, считается, что в «зоне смерти» каждый отвечает только за себя, что говорить о взаимовыручке в условиях, несовместимых с жизнью человека, нельзя. Но я его осуждаю. Нечего бегать на скорость, если у тебя нет сил, а главное, мужества, чтобы выйти на помощь из тёплой палатки. К тому же есть кодекс чести альпинизма, в СССР его знали все люди, которые ходят в горы. Главная заповедь: вершиной стоит пренебречь, если на кону жизнь человека. Сам погибай, а товарища выручай – ничего нового. Я этого и придерживаюсь…

Сергей почти волоком потащил Володю вниз. Почувствовав, что замерзает, оставил товарища на склоне, пристегнутым к верёвке на высоте около 8000 метров, и полуживой добрался до палатки. По словам Сергея, он чувствовал, что через час может умереть сам.

Обессилевшие альпинисты, превозмогая себя, добрались до Володи и принесли кислородные баллоны. Пять часов он дышал живительным газом. Но кислород не помог. Видно, отказало сердце. У этого человека воля всегда бежала впереди сердца, а сейчас унеслась так далеко, что оно остановилось. Поняв это, друзья оставили его, а сами вернулись к палатке, чтобы бороться теперь за свою жизнь…

Утром, отдохнув, если ночёвку на такой высоте можно назвать отдыхом, вернулись к телу. Завернули в спальник, отнесли в сторону, оставили на скальной полке. Сил на что-то другое не оставалось…

Незадолго до последней экспедиции Володя рассказывал:

– Как играющий тренер я иду с командой наверх, несу тот же груз, что и другие, плюс видеокамеру. Часто захожу вперёд, оттуда виднее, легче управлять процессом восхождения. Вижу глаза ребят, слышу их дыхание. Вообще считаю, что руководить сложным восхождением по радио неэффективно. Грамотно руководить. Это как будто из космоса координировать езду на велосипеде. Когда вижу, что человек перегрузился, близко подошёл к опасной грани, поворачиваю его вниз, даже силой! Ничего, там, внизу, поймёт и будет благодарен, что ему жизнь спасли. Но возражения редки: у меня за плечами семь «восьмёрок», люди уважают этот опыт, прислушиваются…

А его остановить было некому.

Через год к Володе поднялась русская экспедиция. Не для того, чтобы спустить вниз и отвезти на родину. Он не хотел этого. Он просил – не когда умирал, а гораздо раньше, – чтобы не спускали, чтобы оставили здесь, в горах. Так и поступили: пришли, простились и завещание выполнили. Чтобы звезда и смерть навсегда были рядом.

Придут, конечно, куда ж они денутся! Не могут не прийти. Туда, где сверкает изумрудным льдом вершина, «которую ты так и не покорил». А если покорил, тоже придут? Естественно.

Кто придёт? Интеллектуалы и люмпены, о ком я говорил чуть раньше? Само собой.

Религиозные фанатики? И они. Помните Мориса Уилсона, не обладавшего никакими альпинистскими навыками, – всё равно замахнулся на целый Эверест.

Или просто «чудики»? Я не раз встречал «нормальных» людей, которые и по поводу меня самого крутили пальцем у виска: мол, парень он ничего, но с некоторым загибом. Да, и просто «чудики» придут. А «нормальные» будут ходить по ровной местности, плавать по ровной воде и летать по ровному небу. «Нормальные» аккуратно залезают на унитаз и столь же осторожно слезают с него: а что, можно навернуться будь здоров и получить травмы, не совместимые с продолжением пьянки. Правильно делают!

Но почему ж мы то и дело встречаем довольно странные фразы типа: «Его (её, их) восхождение началось (продолжилось, завершилось)…» Причём фраза «восхождение» может относиться к чему угодно – творчеству живописца, изысканиям учёного, мастерству врача, победам военного. Соответственно, и слово «вершина» приобретает в таких случаях иное значение, отличное от «сверкания изумрудным льдом»: талантливая картина, судьбоносное открытие, успешная операция, выигрыш на поле боя.

В поисках адекватной метафоры обратимся к очередному художественному произведению. В 1969 году белорусский писатель Василь Быков написал повесть «Сотников» («Ликвидация»). Любопытно, что спустя 44 года Министерство образования и науки включило признанное и в СССР, и в новой России произведение в список ста книг, рекомендованных для самостоятельного чтения российских школьников.

Если в повести и есть «изумрудный лёд», то исключительно в виде белорусской зимы. Два участника партизанского отряда идут на задание в деревню, чтобы достать продовольствие, одежду, медикаменты. Они не решают ни одной из задач, натыкаются на полицаев, попадают в плен и подвергаются пыткам. Итог: один из героев преодолевает страх, что даёт ему «почти абсолютную независимость от силы своих врагов», с этим и погибает. Другой осторожничает, идёт на компромиссы и как-то незаметно становится предателем и палачом.