Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 2 - Валерий Федорович Солдатенко

Оставаясь последовательным выразителем радикальных ориентаций, Владимир Кириллович призвал и своих соотечественников руководствоваться верой в переустройство общества революционным путем. Он настойчиво разъяснял, что реальную возможность не только к социальной справедливости, но и для настоящего национального освобождения и возрождения открывает только «коммунистическая революция». «И уже хотя бы только по национальным мотивам каждый украинец, не эксплуатирующий чужого труда, должен как можно более горячо желать победы революции, охвата ею всего мира и перестройки всего строя на коммунистический. Мало того: Каждому такому украинцу надо быть наиболее верным сторонником советской власти и самым последовательным коммунистом, потому что чем чище фактически будет осуществляться власть советов, чем точнее будет выполняться коммунистическая программа, тем более ускоренным темпом пойдет и национальное возрождение, тем необходимее будут вовлечены массы в рабоче-крестьянское государственное строительство, а тем самым неизбежно будут приданы всей созидательной работе те национальные формы, которые для масс будут самыми ближайшими и самыми естественными. Наибольшей ошибкой К.П(б)У является то, что эта партия не выполняет постановлений и программы Р.К.П, то есть, своей же собственной программы, что члены ее не чувствуют и не понимают, что они не последовательны, не проявляют единства в своих заявлениях и делах – «нечестны с собой». И задача каждого укр. коммуниста – звать и их, и массы к неуклонному, точному, честному выполнению коммунистической программы»[759].

Заканчивал свое письмо к украинским рабочим и крестьянам В. Винниченко пламенными лозунгами:

«Да здравствует и побеждает всемирная коммунистическая революция!

Да здравствует действительная, не фиктивная федерация советских республик России и Украины.

Да здравствует настоящая Украинская Социалистическая Советская Республика.

С коммунистическим приветом В. Винниченко»[760].

Поскольку в середине – конце июля 1920 года польско-советские отношения после успешного наступления Красной армии вступали в фазу примирения, момент для публикации письма и с точки зрения международного положения УССР выглядел целесообразным. А В. Винниченко, пусть таким образом, мог донести свою позицию, оценку ситуации политически сознательному украинству.

…3 августа 1920 г. Владимир Кириллович вместе с женой и двумя ближайшими сотрудниками – помощниками со всеми необходимыми документами уже были в вагоне поезда, но перед самым его отходом, по распоряжению наркомата иностранных дел РСФСР, поездка была отменена. Смутные объяснения касались осложнения отношений с Польшей. Однако В. Винниченко, похоже, не очень расстраивался. Ему в чем-то даже нравилось, что непредвиденный случай вдруг дарит возможность еще одной попытки поехать на родную Украину.

Систематически посещая правительственные ведомства с просьбами о разрешении на эмиграцию, Владимир Кириллович убеждается в том, что власти не могут определиться с тем, как себя повести. Во всяком случае, Политбюро ЦК РКП(б), дважды (5 и 13 августа 1920 г.) рассматривая его обращения, так и не приняло окончательного решения[761]. Параллельно В. К. Винниченко начинает зондировать почву о новой поездке в Украину, находит, что здесь можно достичь определенных перспектив. Сердце начинает учащенно биться, ибо появляется надежда возвращения, или хотя бы свидания с Родиной. Чего без нее стоит человек?..

…17 августа поезд нес В. К. Винниченко в Харьков. Утверждать, что в этот раз украинский политик имел сколько-нибудь четкий план действий, невозможно. Скорее, он полагался на судьбу, на удачу, на случай. Казалось, он в равной степени готов остаться для работы в Украине или политической, или литературной – неизвестно; и одновременно стремится уехать (теперь уже через Украину) за границу. В Харькове, столице, политическом центре он не собирался задерживаться, планировал по приглашению председателя Днепросоюза перебраться в Киев, где обещали создать необходимый минимум условий для жизни. Однако, на рядовую политическую работу он бы ни за что не согласился. Понимал, что существовали непреодолимые проблемы относительно возможности деятельности и на литературном поприще.

Похоже, что и ЦК КП(б)У готов был согласиться на пожелания В. К. Винниченко. 19 августа Политбюро приняло решение позволить отъезд писателя в Киев, «поручив Губкому материально его обеспечить»[762]. Через три дня тот же орган дал согласие на привлечение В. Винниченко в качестве свидетеля по «делу Шашкевича»[763]. Что это за дело, выяснить не удалось, но от постановления веет каким-то примиренчеством, доверием.

Между тем выяснилось, что выехать немедленно в Киев невозможно из-за того, что повстанцы разобрали железнодорожные пути. Владимир Кириллович, сомневаясь в возможности вести литературную работу, начал искать пути отъезда из Украины и в очередной раз обратился за помощью к Х. Г. Раковскому и Д. З. Мануильскому. Контакты переросли в переговоры, которые стали по существу продолжением предыдущего тура, имевшего место в конце июня – начале июля 1920 г.

Пытаясь объяснить поведение Владимира Винниченко во время его общения с партийно-советским руководством, большинство историков сосредотачиваются на том, что он вел затяжной «торг» за «должности», за «портфели». С «видимой» стороны это, прежде всего, так и выглядит. Однако, думается, для приближения к истине следует углубиться в проблему, не ограничиваясь ответами на вопрос, стал ли Владимир Кириллович формально членом КП(б)У, и почему советская сторона отказала ему в требовании кооптирования в Политбюро ЦК КП(б)У, что и стало решающей причиной разрыва отношений.

Вопрос о том, вступал ли формально-документально В. К. Винниченко в ряды КП(б)У, для него не имел большой, тем более чрезвычайной важности. Он некоторое время принципиально не хотел становиться членом РКП(б), а предпочел демонстративно входить именно в КП(б)У, хотя последняя имела статус областной организации общепартийного объединения. Понимая это, он все же, пусть условно, стремился подчеркнуть именно национальный характер коммунистической организации в Украине. В то же время, назвав свою группу за рубежом украинской коммунистической, В. Винниченко одновременно готов был и к ее объединению с укапистами.

То есть в любом случае он сам себя идентифицировал коммунистом и к другим организациям такого же направления, такого же наименования, по большому счету, относился как к дружеским, союзническим, с которыми возможны и даже желательны были сотрудничество, объединения. Стоит заметить, что вступление в КП(б)У в тех обстоятельствах было равнозначно полному подчинению воле ЦК РКП(б), так что возможные национальные «демонстрации» Владимира Кирилловича имели бы слишком условное, относительное значение, чего сам он не мог не осознавать[764].

То есть в душе, по жизненной позиции он считал себя коммунистом, готовым к сотрудничеству с коммунистическими же организациями ради достижения революционной цели и ради реализации украинской идеи.

Поэтому во время последующих контактов с руководством УССР и КП(б)У он соглашается вступить в большевистскую партию и войти в правительство. Тем более, что в ходе нового тура переговоров Владимиру Кирилловичу пообещали значительно увеличить прерогативы. 31 августа он записал: «Мануильский, едва не клянясь, уверяет меня, что