Театр китового уса - Джоанна Куинн

позади выхлоп черуток, затем замечает сидящего в кузове грузовика Ганса. Он так рад увидеть ее, что выкрикивает ее имя и приподнимается помахать, ударяясь головой о низкую крышку с таким грохотом, что остальные мужчины смеются и тянутся поддержать его.

Флосси добегает до грузовика как раз, когда он начинает отъезжать.

– Прости, что не пришла попрощаться раньше, – перекрикивает она рев мотора.

Он качает головой и улыбается.

– Ничего. Ты будешь кормить кота?

– Буду, обещаю, – говорит она и вдруг оказывается в облаке выхлопных газов, поскольку грузовик начинает отъезжать. – Удачи, Ганс. Я не знаю, что бы я делала без тебя.

Он снова улыбается. Он еще стоит, удерживаемый подпорками из мужчин. Поднимает одну руку, упирается ладонью в потолок кузова, чтобы вернуть равновесие, затем кладет вторую на сердце.

– Да, – говорит Флосси, кивая. Она кладет одну ладонь на собственное сердце.

Грузовик набирает скорость, а Ганс ласково машет ей, будто они встречаются, а не прощаются.

– Прощай! – кричит Флосси и машет, пока грузовик не пропадает из вида. Тогда не остается ничего другого, кроме как вернуться в дом, где мистер Брюэр ждет у передней двери. Она идет к нему, говоря:

– Если я кажусь эмоциональной, то это оттого, что никогда не умела прощаться. Ни с кем.

Мистер Брюэр ничего не говорит, только предлагает ей сигарету, которую она принимает, а он поджигает.

– Не могли бы вы, пожалуйста, поговорить со мной о чем-нибудь? – говорит она, шмыгая носом. – Неважно о чем. Мне просто нужно что-то, чтобы продолжать двигаться.

Мистер Брюэр открывает рот, чтобы что-то сказать, когда Флосси добавляет:

– Моди говорит, с глаз долой, из сердца вон.

– Похоже на Моди, – говорит мистер Брюэр.

– Не думаю, что смогу выкурить эту сигарету, – говорит Флосси, чувствуя, как корчится лицо. – Я даже не курю.

– Давайте мне, мисс Флосси, – спокойно говорит мистер Брюэр, забирая сигарету у нее из руки и доставая из кармана носовой платок. Они стоят вместе какое-то время, пока она прижимает платок к лицу. Затем он предлагает спуститься на кухню за чашкой чая.

* * *

После двух чашек чая и трех печений для пищеварения Флосси чувствует себя менее жалкой. Тото свернулся калачиком у нее на коленях, и ее утешает его мягкая, мурчащая теплота. Мистер Брюэр занят на кухне незаметными делами, поэтому у нее есть время прийти в себя. Через какое-то время она чувствует себя достаточно хорошо, чтобы поговорить с ним, и они легко беседуют о Земледельческой армии и где Флосси будет жить в Дорчестере. Затем мистер Брюэр садится за стол к ней лицом и говорит:

– Вообще-то я кое-что хотел с вами обсудить, мисс Флосси.

– Да?

– Появилась возможность. Паб в деревне выставлен на продажу. Отец Бетти. Он продает его.

– О, да, – говорит она.

– Я всегда думал о покупке недвижимости, которой смогу заняться на старости лет. Когда мой сын вернется с флота, было бы неплохо ему работать в пабе со своим стариком. Они готовы продать нам его за неплохую цену.

– Вам нужен какого-то рода заем, мистер Брюэр? – спрашивает Флосси.

– Я в этом вижу скорее взаимную возможность для инвестиций.

– Ох. Я ничего о таких вещах не знаю. У меня совсем нет денег. Это звучит глупо, потому что они должны быть, но я не знаю, где они. Вы оплачиваете все счета.

– Так и есть, – говорит мистер Брюэр. – И вы также были правы, простите за прямоту. У вас совсем нет денег.

– Нет?

Он дергает головой, указывая на основной дом.

– Это место годами приносило только убытки.

Флосси хмурится.

– Правда?

– У вас значительные издержки, но нет арендаторов. Никаких ферм. Никаких долей в капитале. Вы живете на сбережения, но их осталось немного.

Флосси никогда не получала финансового образования, но по мере того, как объясняет мистер Брюэр, она быстро осознает денежную ситуацию своей семьи: однобокая история широких внешних жестов с видимым конечным пунктом. Ей также кажется, что она совершенно не тот человек, который должен столкнуться с этим вопросом, требующим кого-то целеустремленного, вроде Кристабель.

– Что мне делать? – спрашивает она.

– Я могу постараться помочь вам, мисс Флосси, – говорит мистер Брюэр, – но это может оказаться не самым приятным опытом. Люди привыкают к тому, что вещи идут определенным чередом.

– Но все эти люди не здесь, так ведь? – говорит она. – Здесь нет никого.

– Их нет. Теперь вы за главного. Вот почему вы можете задуматься обо всех доступных возможностях для сведения баланса.

Флосси задумчиво гладит кота на коленях.

– Это совет? – говорит она через некоторое время. – Или это то, чем вы хотите, чтобы я занялась? Потому что, мне кажется, что прочитай я эту фразу в книге, я не была бы уверена.

Мистер Брюэр медленно ей улыбается, и ей кажется, что он впервые присоединился к разговору, что вежливый мистер Брюэр, который так умело отсутствует, когда требуется, был отброшен.

– Это дело, – говорит он.

В день отъезда из Чилкомба Флосси спускается к пляжу, чтобы посидеть на берегу. Она снимает свои форменные ботинки и носки, зарывает босые ноги в клацающие, как маракасы, камешки и смотрит, как длинноклювые бакланы плавают в море. Время от времени они ныряют под поверхность, через минуты всплывая поодаль, резко тряся головой, поглядывая на нее с высокомерным безразличием.

Это теплое, подернутое дымкой утро: один из редких подарочных дней, нанизанных на сентябрь как драгоценные камни. Единственная приливная волна бежит по полукругу залива, медленно и гладко, как прикосновение цимбал. Вода возле берега как бирюзовая фольга, дальше – более темная берлинская лазурь.

Флосси плещется у кромки воды. Море такое чистое, что видно насквозь, до самых ног. Галька у пальцев такая же, как на пляже, но сквозь воду кажется далекой и недоступной, обладающей какой-то загадочной, отполированной силой. Когда она тянется поднять несколько камушков, они дальше, чем кажутся, – и ее бледная рука, шарящая под водой, превращается в бесплотную конечность кукловода. Но когда она достает их из воды и держит в ладони, камушки кажутся разочаровывающе маленькими, истощенными. Она роняет их обратно.

Она раздевается до нижнего белья, снимая одежду механически, будто перед доктором, затем заходит. Она ложится на спину, вслушивается в тоненький плеск соленой воды в ушах, ее ведерный лязг и хлюп. Все прочие звуки приглушенные и далекие. Только вода, ее дыхание и тяжесть ее тела, зависшего в воде. Похоже на болезнь – то, как море принуждает к близости к себе; состояние, в которое погружаешься.

Она говорит себе, что поступила правильно, не позволив отношениям с Гансом зайти дальше. Она была разумной девушкой.