Император Крисп - Гарри Тертлдав

— Ваше величество, разве могут такие, как я, перечить вашим решениям? — испуганно ответила Дрина.

Откровенным ответом стало бы «нет». Но Крисп не произнес это слово; оно встревожило бы ее еще больше. Вместо этого он сказал:

— Пойди и расскажи Барсиму то, о чем рассказала мне. И передай также, что я велел заботиться о тебе, как полагается.

— Передам, ваше величество. Спасибо. Э-э… ваше величество…

— Что еще? — спросил Крисп, когда дальше «э-э» дело не двинулось.

— Вы и дальше будете меня хотеть? — робко произнесла Дрина и сжалась, словно ей хотелось провалиться сквозь мозаичный пол. Как и у большинства видессиан, кожа у нее была оливкового оттенка, но Крисп все равно разглядел, как Дрина покраснела.

Он встал, вышел из-за стола и обнял ее за плечи.

— Да, буду — время от времени, — ответил он. — Но если тебя, образно говоря, ждет под Амфитеатром некий молодой человек для следующей гонки, то не стесняйся мне об этом сказать. Я не стану заставлять тебя делать что-либо против твоего желания. — Он вспомнил, как Анфим пользовался преимуществом своего положения и затаскивал в свою постель столько женщин, сколько хотел, так что по сравнению с ним Криспу нетрудно было прослыть умеренным.

— У меня никого нет, — быстро сказала Дрина. — Я просто… испугалась, что вы обо мне забудете.

— Я уже сказал, что не забуду. А свое слово я держу. — Подумав, что Дрина нуждается в ободрении не только словами, он похлопал ее по заду. Дрина вздохнула и прижалась к нему. Крисп позволил ей постоять так немного, потом сказал:

— А теперь иди к Барсиму. Он о тебе позаботится.

Шмыгнув носом, Дрина вышла. Крисп стоял в кабинете, слушая, как затихают в коридоре ее шаги. Когда они окончательно смолкли, он вернулся за стол и вновь занялся таможенными отчетами, однако вскоре отодвинул пергаменты в сторону: он никак не мог сосредоточиться.

— Императорский бастард, — тихо произнес он. — Мой бастард. Так-так, и что мне теперь с ним делать?

Он был человеком, который верил в планы столь же безоговорочно, как и в Фоса. И он не собирался становиться отцом в таком возрасте. Что ж, ничего не поделаешь. Придется составлять новые планы.

Он знал также, что, возможно, это и не понадобиться; очень многие дети умирали, не повзрослев. Впрочем, когда дело касается детей, то тут, как и во многом другом, лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь. Кроме того, родители всегда надеются, что их дети выживут, — если только они не фанатичные фанасиоты, полагающие, что вся жизнь на свете должна прекратиться, и чем скорее, тем лучше.

Если родится дочь, все окажется очень просто. Когда девочка вырастет, Крисп постарается, чтобы она вышла замуж за преданного ему человека. В конце концов, для чего еще нужны свадьбы, как не для объединения семей, которые могут оказаться полезны друг другу.

Однако если родится сын… Крисп щелкнул языком. Да, это здорово все усложнит. Некоторые Автократоры превращали своих бастардов в евнухов; некоторые даже поднялись до высоких должностей в храмах или во дворце. Безусловно, то был единственный способ, гарантирующий, что мальчик не бросит вызов законным наследникам престола: будучи физически несовершенными, евнухи не могли претендовать на императорскую корону ни в Видессе, ни в Макуране, ни в любой известной ему стране.

Крисп вновь щелкнул языком. Он вовсе не был уверен, что у него хватит духу так поступить, каким бы удобным это решение ни казалось. Император уставился на мраморную крышку стола, пронизанную тончайшими прожилками, размышляя о будущем.

Он настолько погрузился в свои мысли, что вздрогнул, когда в дверь постучали.

На этот раз пришел Барсим.

— Насколько я понял, вас можно поздравить, ваше величество? — осторожно спросил вестиарий.

— Спасибо, почитаемый господин. До меня это уже дошло. — Крисп печально усмехнулся. — У жизни есть привычка идти собственным путем, а не тем, какой человек для себя выбирает.

— Совершенно верно. Как вы и просили, будущую мать окружат заботой. Полагаю, вы захотите обеспечить, пока это удобнее всего, чтобы у нее не создалось преувеличенного представления о своем положении и статусе ребенка.

— Вы попали точно в мишень, Барсим. Можете ли вы представить, как я, например, лишаю наследства своих сыновей в пользу этого случайного отпрыска? Никакому повару не придумать лучшего рецепта гражданской войны после моей смерти.

— Все, что вы сказали, верно, ваше величество. И все же… — Барсим шагнул в коридор и осмотрелся по сторонам. Но даже будучи уверен, что никто, кроме Криспа, его не услышит, он понизил голос:

— И все же, ваше величество, вы можете потерять одного из сыновей, к тому же никто из них не удовлетворяет вас полностью.

— Но с какой стати мне ожидать, что следующий окажется лучше? — возразил Крисп. — Кроме того, мне придется прождать двадцать лет, чтобы выяснить, какой он человек, а кто сказал, что я проживу еще двадцать лет? Возможно, и проживу, но шансов на эти не так уж и много. Так что я скорее причиню неудобство одному юному бастарду, чем троим старшим и законным сыновьям.

— Я не сомневался в вашей логике; мне просто хотелось убедиться, что ваше величество всесторонне оценили ситуацию. Вижу, что это так. Значит, все в порядке. — Вестиарий провел бледным языком по еще более бледным губам. — Я также гадал, не увлеклись ли вы будущей матерью?

— Хотите спросить, не начну ли я совершать глупости ради ее удовольствия? — уточнил Крисп. Барсим кивнул. Крисп едва не рассмеялся, но вовремя сдержался, не желая оскорблять Барсима. — Нет, почитаемый господин. Дрина весьма приятная особа, но головы я не потерял.

— Ах, — выдохнул Барсим. Он редко проявлял сильные эмоции, и этот момент не стал исключением; тем не менее Криспу показалось, что он уловил в голосе вестиария облегчение.

«Я не потерял головы». Эти слова могли стать девизом его правления и всей жизни. И пусть характер его стал более холодным и расчетливым, зато он подарил империи Видесс более двух десятилетий размеренного и разумного правления.

Криспу вспомнилась одна мысль.

— Почитаемый господин, можно мне задать вопрос, который способен вас смутить? Прошу вас понять, что цель его не в том, чтобы причинить вам боль, а чтобы понять.

— Спрашивайте, ваше величество, — без колебаний ответил Барсим. — Вы Автократор, у вас есть на это право.

— Что ж, очень хорошо. Известно, что Автократоры, дабы не возникали проблемы с престолонаследием, делали из своих незаконных сыновей евнухов. А вы знаете свою жизнь так, как ее может знать лишь проживший ее. Что вы скажете о ней?

Как и обычно, вестиарий тщательно обдумал ответ:

— Конечно, боль от кастрации не вечна. Я никогда не знал желания, поэтому не особенно об этом сожалею, хотя подобное справедливо не для всех таких, как я. Но прожить всю жизнь на обочине дороги, по которой движется человечество, вот в чем истинное проклятие евнуха, ваше величество. Насколько мне известно, лекарства против него не существует.