Боевые паруса. На абордаж! - Владимир Коваленко

— Так как же заметить недостаток, если любишь?

— Сама не увидишь — попроси другую. Сотню недостатков найдет! А не найдет, придумает.

— Понятно. Да только как его найти, который по уму-то следует. Я ж не вы, мне и Хайме много. Молодой, красивый. И дворянин!

Да, чего ей еще желать? Может, мужа, который месяц спустя точно жив будет? Не на Ямайке. Тут и города через месяц может не быть. И вообще, пусть творит, что хочет. Нравится ей этот… Дылда. Так пусть и забирает!

— Ну так совет и любовь. Только, чур, все, что слаще сахара, — после свадьбы. В остальном и подыграть могу.

— Значит, отпустите меня? Теперь?

— Нет. Увидитесь в море. Я не отменяю приказов.

Всхлипы.

— Ну что ты ревешь? Будешь Хайме глаза день-деньской мозолить, скоро надоешь.

— А он на меня теперь и не посмотрит.

— Посмотрит. Но всерьез. Подумает, нужна ему такая мена или нет. И если решит, что да — потом не будет попреков, что его лавочница окрутила! Стоит это того, чтобы недельку дома посидеть?

Просияла. Как пряжка на выходной шляпе. А стоило чуть притухнуть — вновь слова посыпались. Словно язык внутри не помещается.

— Госпожа…

— Ну, что еще? Кстати, шнуровку подтяни потуже. После офицерского пояса — как голая. Нет, наверху не надо. Грудь жмет.

— Я не понимаю?

— Да чего ж тут не понимать, глупая? Повезло тебе с Хайме.

— Это-то ясно, — Хуанита поднимает наивные коровьи очи. — Госпожа, а в чем при мытье-то экономия? Мыло, оно ужас какое дорогое!

Это и стало последней каплей. Руфина засмеялась.

— Мыло-то я сама варю. А потому для меня оно дешево, не считая работы.

— Но продать его можно. Значит…

— Значит, какая-то богатейка должна благоухать, а я, благородная девица — смердеть? Мол, по чести живу, да только в хлеву?

— Простите, госпожа.

— Я-то прощу. А вот ты сама мыться собираешься? А то есть у меня подозрение, что если тебя хорошенько поскрести, так ты не то что за благородную — за сестру Патрика сойдешь.

— И обгорю на солнце… Простите, не хочется.

— А за Хайме замуж хочется? Тогда начинай таскать воду, — шаг на лестницу.

— А мне и после вас сойдет…

Вот и хорошо, что шнуровка не туго затянута. Хоть воздух есть куда хватать. А вот ноги от смеха чуть не отказали, Руфина уж рада, что с лестницы кувырком не скатилась. Перед калиткой приходится стоять, успокаиваться. Дыхание-то нужно ровное. Впереди — площадь, а на ней видно все. Теперь сеньорита де Тахо в Ла-Веге своя. Потому — должна прогуляться, перездороваться с почтенными людьми, принять поклоны лиц попроще. Выдержать взгляды, которые отметят все. И обратят во славу. Добрую или худую, зависит от того, как себя поведешь.

Сегодня, впрочем, все внимание — сеньору коменданту. Патрик купается в признании и в девичьих взглядах, а потому их можно спокойно изучить, девушек. Да не завидных невест, а тех, что попроще. Среди них должна отыскаться та, что станет береговой служанкой. Воду натаскает, платье зашнурует, приглядит за комнатой, когда «Ковадонга» в море. И затиранит гаванскую смугляночку так, чтоб той донья Изабелла добренькой казалась, а душа в море рвалась!

Полкруга пройдено. Кажется, все хорошо. Город увидел носок туфельки всего трижды. Не стыдно и к Патрику подойти. Вперед невест, но позади их отцов. Поздравить с победой. И начать разговор о деле. Издалека.

— Я слышала, дон Патрик, вы потеряли в бою шляпу.

— Увы, это так. Она испугалась высаживающихся еретиков и решила полетать!

— Судя по тому, как вы обгорели за день, это произошло с самого утра. Так что признавайтесь — сколько бортовых залпов на нее потратил залетный голландец?

— Я не заметил. Но им, и верно, удалось нанести мне тяжкую рану. Которая зудит, а почесать нельзя — выйдет только хуже.

— Что ж, образованной даме допустимо заниматься врачеванием. А потому я приготовила средство от вашей хвори. Вот! — Руфина вручила ирландцу горшочек с мазью. — Должно помочь, хотя я и поменяла кое-что по сравнению с обычным рецептом. Смазывать все, что покраснело. Два раза в день. И пройдет быстрей, и чесаться не будет…

Патрик ведет разговор, как должно, сам же понять не может, на каком он свете. Голова все еще идет кругом от порохового дыма и удара в пики. Смог! Враги валились на песок, умоляя о пощаде. И вот, на губах мед победы. Хмельной, сладкий, но приправленный полынной горечью. Он защитил Ямайку. Не Дублин. И рядом с ним, пика к пике, стоят добрые парни. Которые ловко толкают пику — сам учил — и не менее ловко хлещут сидр. Большие мастера поотлынивать да потрепаться. Только, увы, ни слова по-ирландски.

И это б зло не так большой беды, да только вспоминаются остатки роты. Те, кто не рискнул. Или не влез.

Или был продан в другое поместье. И теперь гниет на сладкой каторге…

Вот и слетают с губ родные слова.

А человек, готовый выслушать и понять — вот, только руку протяни. Правда, слова перевести придется. Изабелла по-ирландски не говорит.

— Родину вспомнил?

— И родину. И товарищей, — Изабелла спасла его. А вдруг? — Послушай… Ямайке ведь нужны солдаты? Особенно пушкари?

— Нужны… А что дон Себастьян?

— Говорит, сначала пушки.

— Зря. Люди могут драться без пушек, а пушки без людей — никак.

— Вот и я так думаю. Барбадос нейтрален. Значит, мы рискуем не слишком сильно.

— Согласна. А на подъеме тяжестей от «Ковадонги» все равно мало прока. Так что, пожалуй, мы сбегаем на восток.

— Когда?

— Как только будем готовы. Нужно собрать припасы. Днище в приличном состоянии, а вот снасти стоит обновить. От тебя же мне нужны порох и ядра. И не говори, что у тебя нет двенадцатифунтовых ядер!

— Есть. На испанский фунт.

— А мне нужен голландский. Испанское ядро будет болтаться в стволе, как горошина…

— Нужен, значит, будет. Головешка, что торчит на рейде, прогорела не до днища. Погреба в порядке. И там запасов — на пару дней непрерывной пальбы. Поищем…

Значит, решено. Осталось уговорить губернатора — и «Ковадонга» выйдет в неблизкое путешествие к Барбадосу. Туда — донесут зимний западный ветер и усаженные за весла пленные. Обратно? Придется лавировать.

Идея с плаванием на Барбадос дону Себастьяну понравилась. Наказать пиратов чужими руками, а заодно улучшить отношения с церковью, выкупив единоверцев, — уже заманчиво. А если учесть, что Ла-Веге нужны рабочие руки — и вовсе неотказуемо.

Дело осталось за малым — подготовить поход. Увы, пиратский корабль почти не имел запаса нужных выстрелов. Перемерить порох в иные картузы — несложно, но времени требует. Сами картузы пошить — тоже долго да и недешево, особенно если брать индийскую бумажную ткань, что везут через Манилу, Панаму и Гавану.