Инструментарий человечества - Кордвейнер Смит

Он знал, что за подобный поступок любой из присутствующих мог выкрутить его сердечный блок в «перегрузку». Он почувствовал руку Чана, пытавшегося схватить его за воздушный китель. Но Мартел уклонился и побежал к трибуне, быстрее, чем следовало бегать сканеру. На бегу он думал, к чему воззвать. Много времени ему не дадут, и увидят его не все. Нет смысла взывать к логике. Не сейчас. Нужно воззвать к закону.

Он запрыгнул на трибуну рядом с Вомактом и принял позу: Сканеры, противозаконное действие!

Потом нарушил добрую традицию и заговорил, не меняя позы:

– Комитет не имеет права выносить смертный приговор большинством голосов. Для этого нужно две трети полного собрания.

Он ощутил движение тела Вомакта за своей спиной, ощутил, как падает с трибуны, ударяется об пол, ранит колени и чувствительные ладони. Ему помогли подняться. Его просканировали.

Какой-то едва знакомый сканер достал инструменты и убавил Мартелу интенсивность. Он сразу почувствовал себя более спокойным, более отстраненным и возненавидел себя за это чувство.

Он посмотрел на трибуну. Вомакт стоял в позе, означавшей: К порядку!

Сканеры выстроились рядами. Два сканера рядом с Мартелом взяли его за руки. Он закричал на них, но они отвернулись и не стали с ним общаться.

Когда зал притих, Вомакт заговорил:

– Сюда явился сканер в кренче. Достопочтимые сканеры, я прошу за это прощения. В том нет вины нашего прекрасного и достойного сканера и друга, Мартела. Он явился сюда по приказу. Я велел ему не выходить из кренча. Я надеялся избавить его от ненужного превращения в хабермана. Все мы знаем, что Мартел счастливо женат, и желаем ему успеха в его храбром эксперименте. Мне нравится Мартел. Я уважаю его мнение. Я хотел, чтобы он присутствовал здесь. Я знаю, что и вы этого хотели. Но он в кренче. Он не в том состоянии, чтобы участвовать в возвышенных делах сканеров. И потому я предлагаю решение, во всех отношениях справедливое. Я предлагаю лишить сканера Мартела голоса за нарушение правил. Это нарушение было бы непростительным, если бы Мартел не был в кренче. Однако, отдавая должное Мартелу, я также предлагаю разобраться с возражениями, которые столь неподобающе выдвинул наш достойный, но недееспособный брат.

Вомакт сделал знак: Достопочтимые сканеры приглашаются к голосованию. Мартел попробовал дотянуться до собственного поясного фонаря, но сильные мертвые руки крепко держали его, и он лишь тщетно бился. Вспыхнул одинокий огонек: без сомнения, Чана.

Вомакт снова выставил лицо на свет.

– Получив одобрение достойнейших сканеров и здесь присутствующих, я предлагаю придать этому комитету все полномочия собрания и с этого момента возложить на меня ответственность за все правонарушения, которые может совершить данный комитет, чтобы меня судило следующее полное собрание, но не власти вне закрытого, тайного общества сканеров.

Напыщенно, с очевидным триумфом Вомакт вновь принял позу голосования.

Вспыхнуло лишь несколько фонарей, явно меньше необходимой одной четверти.

Вомакт снова заговорил. Свет падал на его безмятежное чело, на мертвые, расслабленные скулы. Впалые щеки и подбородок были наполовину в тени, луч снизу выхватывал из темноты лишь рот, жестокий даже в покое. (Говорили, что Вомакт был потомком некой Древней госпожи, которая необъяснимым противозаконным образом перенеслась на сотни лет вперед за одну ночь. Ее имя, госпожа Вомакт, ушло в легенды; но ее кровь и архаичная страсть к владычеству жили в немом властном теле ее потомка. Мартел был готов поверить в старые сказки, глядя на трибуну и гадая, что за неуловимая мутация превратила род Вомактов в хищников в человеческом обличье.) Громогласно шевеля губами, пусть и не издавая ни звука, Вомакт заявил:

– Достопочтимый комитет подтверждает смертный приговор, вынесенный еретику и врагу Адаму Стоуну.

Вновь поза голосования.

Вновь фонарь Чана вспыхнул в одиноком протесте.

Затем Вомакт сделал последний ход:

– Я предлагаю назначить присутствующего здесь старшего сканера исполнителем приговора. Я предлагаю наделить его полномочиями выбора палачей, одного или нескольких, которые продемонстрируют силу и величие сканеров. Я прошу возложить на меня ответственность за исполнение, но не за средства. Это благородное дело, направленное на защиту человечества и чести сканеров. Про средства же скажу: прибегните к лучшим из имеющихся, и этого довольно. Кому ведом правильный способ убить Иного здесь, на переполненной и настороженной Земле? Это не так просто, как избавиться от спящего в цилиндре, как ввести иглу хаберману. Здесь люди умирают иначе, чем Наверху-и-Снаружи. Они умирают неохотно. Как вам хорошо известно, братья сканеры, обычно мы не убиваем на Земле. Вы должны предоставить мне выбрать агента на мое усмотрение. Иначе общее знание станет общим предательством, в то время как если я один буду нести ответственность, то лишь я смогу нас предать, и вам не придется долго искать в случае прихода Инструментария.

(Как насчет убийцы, которого ты выберешь? – подумал Мартел. Он тоже будет знать, если только ты не заставишь его умолкнуть навсегда.)

Вомакт принял позу: Достопочтимые сканеры приглашаются к голосованию.

Протестующе вспыхнул одинокий фонарь: снова Чан.

Мартел вообразил довольную, жестокую улыбку на мертвом лице Вомакта – улыбку человека, который считает себя правым и видит, что его правоту поддерживают и подкрепляют вооруженные силы.

Мартел в последний раз попытался освободиться.

Мертвые руки крепко держали его. Они сцеплялись, будто тиски, пока глаза владельцев не высвобождали их; как иначе сканеры смогли бы пилотировать корабли месяц за месяцем?

Тогда Мартел крикнул:

– Достопочтимые сканеры, это узаконенное убийство!

Его никто не услышал. Он был в кренче – и он был один.

Тем не менее он крикнул снова:

– Вы ставите под угрозу братство!

Никакой реакции.

Эхо его голоса разнеслось по залу. Ни одна голова не повернулась. Никто не встретился с ним взглядом.

Сканеры разбились на пары для беседы, и Мартел понял, что они избегают смотреть на него. Он видел, что никто не желает следить за его речью. Он знал, что за равнодушными лицами друзей скрывались сочувствие или веселье. Знал, что они считали его кренчнутым – глупым, обычным, человекообразным, временно не-сканером. Но он понимал, что в этом вопросе мудрость сканеров ничего не значила. Он понимал, что только сканер в кренче может самой своей кровью ощутить ярость и гнев, которые преднамеренное убийство вызовет у Иных. Он понимал, что братство подвергает себя опасности – и понимал, что древнейшей прерогативой закона являлась монополия на смерть. Даже Древние нации во времена Войн, до Диких машин, до Животных, до того, как люди отправились Наверх-и-Наружу, – даже они знали это. Как Древние это излагали? Убивать должно только Государство. Государства исчезли, но остался Инструментарий, а Инструментарий не прощал того, что происходило на Землях без его санкций. Смерть в Космосе была бизнесом, правом сканеров; как мог Инструментарий навязывать свои законы там, где люди просыпались лишь для того, чтобы умереть от Великой боли? Инструментарий мудро оставлял Космос сканерам – а братство мудро не вмешивалось в дела Земель. Но теперь братство само собирается поступить как банда преступников, толпа головорезов, глупых и безрассудных, словно кланы Непрощенных!