Правитель империи - Олесь Бенюх

Недалеко от одного из выездов из Нью-Йорка на север расположилась небольшая, но уютная пиццерия под импозантным названием «Итальянское каприччио». Маленькие окна ее, словно прищурившись, глядели на шумную, почти всегда безлюдную улицу из полуподвального помещения. Рядом с зальчиком, в который едва втиснулось пять столиков, примостился скромный бар. Днем посетителями этого отнюдь не фешенебельного заведения бывали главным образом водители и пассажиры проезжего транспорта. По вечерам клиенты менялись. теперь шли жители соседних улиц развлечься, мелкие гангстеры и проститутки, готовившиеся идти на дело. За неделю до Рождества часов в шесть вечера в «Итальянское каприччио», которое особенно славилось среди знатоков своей «пиццей с анчоусами», приехали двое мужчин молодой и пожилой. Владелец пиццерии Альберто Гвездуччи, сорокалетний глава многочисленного и шумного семейства, был платным осведомителем ЦРУ. Он отлично знал пожилого. Им был Вернон Ковэр, начальник отдела тайных акций ЦРУ. Он частенько навещал «Итальянское каприччио», каждый раз — с новыми спутниками. Так было и на сей раз — Альберто видел молодого впервые. Это был Ричард Маркетти. Усадив гостей за свободный столик, он сам взял у них заказ на вина, ласково сообщил, согнувшись: «Еду вам подаст Ева». Тотчас появилась прелестная юная итальянка.

— Мне надо перекинуться парой слов с хозяином, — словно извиняясь, сказал Ковэр Маркетти. — Зато оставляю вас во власти чар нашей благоухающей апеннинской розы. Ева, мне как всегда — с анчоусами, — и, улыбнувшись, Ковэр исчез.

— А вам тоже с анчоусами? — Ева с профессиональной внимательностью разглядывала Ричарда.

_ А что бы вы пожелали съесть сами, если бы были голодны, как мать Ромула? — по-итальянски спросил он.

— Вы итальянец? — деланно удивилась она, хотя сразу же догадалась об этом.

— Си, синьорина, — слегка поклонился он.

— Тогда тоже с анчоусами, — девушка улыбнулась Маркетти широко раскрытыми черными глазами, вишневые губы зазывно блестели в неярком свете дешевых ламп-фонариков. «Хороша, клянусь Франсиском Ассизским — хороша!» млел Дик. «Еще один голодранец в ухажеры метит, — мысленно фыркнула она. Конечно, Рокфеллер с Ковэром не заявится. Все нищие красавцы».

— Сейчас ваша пицца пожалует — прямо с плиты! — и она исчезла на кухне. Маркетти думал о том, как это в сущности невероятно, и вместе с тем естественно, что в бедных, именно в бедных многодетных семьях его соплеменников появляются на свет божий девочки неземной красоты. Как они расцветают в пятнадцать лет, увядают в двадцать, высыхают или раздаются вширь в тридцать. Ему хотелось пить и есть. несколько раз он оглянулся на дверь, за которой исчезли и Альберто, и Ковэр, и Ева. Однажды его глаза встретились с глазами неопрятного старика, который неторопливо ел свою пиццу за соседним столиком. Маркетти и в голову не могло прийти, что за ним наблюдают люди Ларссона. Ах, хороша Ева. Он, кажется, отдал бы год жизни за то, чтобы на одну-единственную ночь стать ее Адамом!

Внезапно появился Альберто. Он устало улыбался, в руках у него не было подноса с вином. Ричард тоже заулыбался, но насторожился.

— Где же «кьянти»? И где мой друг?

— Они оба вас ждут, — шепнул ему на ухо Альберто. — Следуйте за мной.

И громко добавил: «Ваш друг позвонил куда-то и срочно укатил. Вам просил передать вот это». Маркетти развернул розовый бланк счета пиццерии. Он был пустой, и Ричард сунул его в карман пиджака. Альберто быстро провел его через кухню. Вскоре они оказались в небольшой комнате, где стояло всего два стола. Один из них был накрыт. За ним сидел Ковэр. На другом стоял старенький «чейнджер».

— Не хватает музыки, — словно очнулся от глубокого раздумья Ковэр, когда пицца и вино были поданы и Альберто, пожелав им славного аппетита, удалился. — Музыка! За волшебными аккордами Моцарта я готов идти через снега и пески.

Невысокого роста, худой, он был подвижен, быстр. Однако его движения были не резкими, а скорее плавными. Он достал из яркой обложки с портретом великого немецкого музыканта новенький черный диск, положил его на вертушку, включил проигрыватель. Раздались какие-то тягучие, чавкающие, хрюкающие звуки, они повторялись и повторялись. Сквозь них прорывалось шипение и щелканье. Через минуту Ричард понял, что это не дефекты студийной работы, а специальная запись, создающая эффект «плывущих» звуков. Ковэр выпил бокал вина и с удовольствием принялся за пиццу. «Ай да пицца! Ай да Альберто! У нас в Вашингтоне нет ничего похожего». «Отменная пицца, ничего не скажешь», — согласился Маркетти.

— Чувствуется мастер. Профессионал, — продолжал Ковэр. И вдруг: — Вот вы себя профессионалом считаете?

Маркетти несколько дольше, чем нужно было, цедил вино маленькими глотками из стакана.

— Разумеется, — продолжал негромко Ковэр. — Но какой же профессионал приведет за собой на встречу «хвост»? А вы привели. Хорошо, что у меня память на фото отменная. Я видел это лицо — и недавно — в одной частной фототеке. Ну ладно, его сейчас пустят по ложным следам. Это, в конце-концов, деталь. Хуже, что под угрозой целое. Вы, Ричард Маркетти, взяты под подозрение не только людьми Парсела, что само по себе уже не просто плох, а скандально, отчаянно плохо. Вы наследили так неловко, что вас подозревает служба Кеннеди. Вы понимаете, что это такое?

Теперь Дик, поставив свой фужер, уныло молчал. Наконец он выдавил из себя: «Вы это точно знаете?». Ковэр ничего не ответил. Похлопав Маркетти по спине, он сочувственно произнес: «Только не скисай. Это совсем последнее дело. Подкрепись». Вернону Ковэру было ничуть не жаль этого смазливого итальянца. «Задание у него было не из самых легких, конечно, — думал Ковэр, глядя, как через силу ест и пьет Маркетти. Легко сказать — следить за настроением, связями, намерениями самого Джерри Парсела. Но уж если взялся — а он взялся! — то будь мудрее змеи, быстрее антилопы, сильнее тигра. Спокойнее всего было бы убрать этого Маркетти куда-нибудь в Африку или даже в его Италию. Но это уже будет третий провал, третья неудача моих сотрудников за последние полгода. А шеф не любит неудачников. Да и кто их любит… нет, это не годится. Тогда остается один выход — сделать так, чтобы Маркетти сам „подставился“ под Парсела. В таком случае он будет „жертвой“ обстоятельств, а это совсем другое дело».

— Как у тебя, между прочим, отношения с миссис Парсел?

— Думаю, неплохие, — осторожно сказал Маркетти. — А что?

— Сейчас необходимо отвлечь от тебя внимание людей Парсела, я имею в виду — от твоего задания. Сделать это можно, пустив их по ложному следу.

— При чем тут Рейчел… миссис Парсел?

— Мы уже как-то говорили с тобой, Дик, — Ковэр взял Маркетти за плечо, другой рукой осторожно повернул к себе его лицо. Сквозь прядь вьющихся сивых волос на итальянца смотрели маленькие острые бледно-голубые глаза: — Рейчел Парсел должна быть твоей союзницей. Мне ли, старому человеку, говорить тебе, красавцу в соку, как это делается?

— Я уделяю ей все признаки внимания, какие возможны в рамках приличий, — отведя глаза в сторону, проговорил Дик.