В ореоле тьмы - Дана Делон

– Я знаю, что делать, Беренис, – подал он голос и, взяв телефон в руки, сделал звонок, изменивший всю мою жизнь. – Огюст – я вас познакомлю, – прошептал мой друг и виновато понурил плечи.

Огюст приехал спустя час. Он оглядел меня и молча кивнул на машину. Я встала на ватных ногах и села в салон.

– Я видел то, на что ты способна. Но этого мало. Однако я обучу тебя. – Старческий голос звучал по-доброму и спокойно. – Габриэль сказал, что ты нуждаешься в больших деньгах. Я решу твою проблему. Но ты должна пообещать мне выполнить то, о чем попрошу я.

Я смотрела на него как кролик на удава.

– Не бойся, – с улыбкой произнес он и, внимательно изучая мое лицо, поинтересовался: – Что тебе нужно помимо денег?

– Исчезнуть, – мгновенно прошептала я. – Вы можете стереть меня так, словно я никогда не существовала?

Его глаза вспыхнули озорным блеском – это сильно контрастировало с морщинистым лицом.

– Считай, что тебя уже нет, – уверенно заявил он.

Огюст был человеком слова. Он стер меня. Но я жаждала этого всем сердцем, которое болезненно кровоточило, и думала лишь об одном: вот бы сдохнуть. И он выполнил мое желание. Не в привычном понимании этого слова. Но все же меня больше не было. Я умерла.

LE PRÉSENT

– Я ВЫДУМАЛА НАС, – шепчу я в темноту.

Его глаза прикрыты, но я не уверена в том, что он спит. Ему просто нечего мне ответить. Я встаю с постели и поднимаю с пола свое платье. Угрызения совести душат меня. Сердце разрывается на части. Какое же я ничтожество!

– Не уходи, – доносится мне в спину.

Но я даже не оборачиваюсь и крепко закрываю за собой дверь. Мне нужно уйти отсюда. Все равно, кто найдет меня и что со мной сделают. Я не могу находиться рядом с ним в одном доме. Сердце сжимается от одной мысли о том, что я оставлю его. Чертова война между совестью и тупой любовью, которой плевать на все. Но я запрещаю себе чувствовать. Я не должна чувствовать подобное по отношению к нему. Что со мной не так? Я не должна любить его. Я должна ненавидеть его, глубоко презирать. Но вместо этого… в душе ощущение, что я вернулась домой. Как человек, столь нежный по отношению ко мне, может быть таким чудовищем? Я разрываюсь, пытаясь найти объяснение. Как человек, который столь добр ко мне, мог вытворять подобное с моей сестрой? Он говорил мне, что он монстр. Предупреждал. Но я ничего не слышала. Я не хотела ни видеть, ни слышать, ведь он так умело вытаскивал меня из бездны, придавая цвет моей жизни… Он так умело играл в любовь…

Мне нужна машина, ключи от ворот и наличка. Очень надеюсь, что Аарон крепко спит в своей спальне и я найду у него все необходимое. Я спускаюсь на второй этаж. Перила гладко скользят под моей рукой. В комнате Аарона темно, я приставляю ухо к двери и прислушиваюсь. Никаких посторонних звуков. Дрожащими пальцами поворачиваю ручку и приказываю себе собраться. Сосредоточься, Беренис! В отличие от Тео, Аарон спит с открытыми нараспашку окнами. Из его комнаты открывается красивый вид на маленький пруд и массивные деревья, что тянутся вдоль аккуратно подстриженного газона. Сад огромный. Жемчужный свет луны отражается в воде и попадает серебряным лучом в комнату. Я оглядываю спальню Верминаля. Вижу очертания его фигуры в постели. Джинсы и майка валяются на полу прямо перед кроватью. Я подхожу ближе, чтобы забрать его вещи и в коридоре исследовать карманы. Но Аарон неожиданно переворачивается с боку на спину, и у меня ощущение, словно земля подо мной рассыпается. Маленькая татуировка пики под правой ключицей.

У него. Татуировка. Пики. Под правой ключицей.

В том же месте, что и у Тео. Мне становится тяжело дышать. Я прикрываю рот рукой, чтобы он не услышал моих судорожных вдохов. Татуировка, идентичная той, что у де Лагаса. С одеяла от дуновения ветра падает лист бумаги. Он приземляется прямо мне на ногу. Я беру его в руку и сразу же узнаю почерк. Дневник Клэр… Я узнаю ее почерк из тысячи.

Он не мог простить мне любовь к Тео. Его огромное эго слишком пострадало. Он оказался между двух огней, и я знаю: если бы я поставила его перед выбором, он бы выбрал меня, хотя братская любовь, с которой он относился к нему, была очень сильна. Но он бы точно выбрал меня. А я не могла сделать то же самое. Я любила трахаться с ним жестко. Доставляя ему боль, я царапала его, кусала и заставляла проделывать со мной то же самое. Ему не нравилось. Он хотел заниматься любовью. Ему нужна была нежность. Но я была не в состоянии подарить ему ее. Я лишь знала то, чему меня научили. Секс всегда ассоциировался с болью. И я обучала его той же любви, рабой которой некогда сделали меня. Сперва он проявлял терпение. Задавал мне вопросы, говорил, обсуждал и даже слушал про Тео. Он пытался меня понять. Был уверен, что сможет исправить. Выселить де Лагаса из моего сердца. Но моя любовь к нему была сильнее. Я так ненавидела его за талант, что в конечном счете влюбилась. Ненависть, жгучая, уничтожающая, сжирающая мои внутренности, переросла в такую же болезненную любовь. Вот только она была ему не нужна. Я пыталась стать равной ему, искала вдохновения в той же стезе. Галлюциногенные вещества дарили ощущение гениальности и окрыляли. Но у меня все равно не получалось. Я пыталась понять, что же такого есть у него, чего нет у меня. Я так зациклилась на Тео… После отношений, через которые я прошла, Тео был словно лучиком света в моей жизни. Единственное хорошее. Единственное, что имело четкий смысл. Мои чувства к Тео он называл чертовым помешательством. Возможно, он был прав.

У меня в голове проносятся слова из листов, которые я обнаружила у нее в комнате два года назад: «маленькая татуировка пики, главное – сосредоточиться на ней», «тогда это может показаться сбывшейся мечтой». Исцарапанные руки Аарона… его вопрос про дневник… мысли разбегаются…

Второй лист лежит поверх одеяла. Все мое тело бьет крупная дрожь, и я кое-как хватаю его.

Я его никогда не любила, было умилительно наблюдать за тем, как он любит меня. Как краснеют его уши и щеки. Все начиналось как игра. Я была главной и свод правил подстраивала под себя. Ради развлечения, от нечего делать. Но все вышло из-под контроля. За заботливым, милым скрывался ревнивый, жаждущий всего моего внимания, ненасытный и эгоистичный мужчина. Очень скоро он начал рвать мои эскизы, предъявлять и требовать объяснений. Я не считалась с его злостью, меня забавляли приступы глупой ревности. Инфантильное, абсолютно незрелое поведение. Как-то он спросил меня, почему я бреюсь налысо, зачем худею и вытворяю с собой подобное. И я стала рассказывать ему о своей жизни. Видя, как его глаза заволакивает злость, я наслаждалась. Я рассказывала о том, как кое-кто любил мои локоны и женские формы. Рассказывала о том, что этот человек делал со мной. Он спросил, кто дал мне первую дозу, и я рассказала. Я упивалась его ненавистью к нему и любовью, которую он дарил мне. Но в какой-то момент он полностью слетел с катушек. Он начал опаивать девочек в клубе Тео и насиловать их в туалете. После со смехом мне рассказывал, что поворачивал их спиной к себе и как заведенный повторял: «Я Тео де Лагас. Тео де Лагас…» Девушки бывали не в себе, опьяненные действием веществ, они ничего не запоминали, кроме этих слов, которые становились единственной яркой зацепкой. Начались скандалы, Тео пытались привлечь к ответственности. А я начала принимать больше наркотиков. У меня не было сил пережить происходящее и понимать, что ответственность за многое содеянное им на моих плечах. У меня не было сил любить его. Я испытывала к нему отвращение, вместе с тем болезненную потребность в нем. Он единственный, кто возненавидел всех, кто сделал мне больно. Он единственный, кто понял. Ему не нравилась грубость в любви. Он не хотел делать мне больно. А это то, что заставляло меня чувствовать себя живой. Наравне с наркотиками. Реальный мир терял всякий смысл в моих глазах. Под кайфом я всегда хотела его. Мне нравилось, как менялись ощущения. Мягкость кожи, поцелуи. А ему нравилась нежность. Мы выработали свой метод. Косяк и секс. В какой-то момент косяк сменился более сильными веществами… мне всего было мало. Я совсем перестала писать картины. Он продолжал свою месть. Я продолжала принимать наркотики и молчать. Его ненависть в конечном счете передалась и мне. Я возненавидела Тео так же сильно, как и он. За талант. За возможности, которые перед ним открывались и от которых он беззаботно отмахивался. За то, что не полюбил меня. Не позволил мне стать своей музой. Ненависть была сильной, отравляющей душу. Я стала помогать ему насиловать девушек. Мне хотелось увидеть де Лагаса за железными прутьями. Запертого до конца его жалких дней. Чтобы он понял, каково нам. Обычным людям. Чтобы почувствовал каждую упущенную возможность, о которой я даже не смела мечтать. Чтобы знал, на что похожа моя жизнь, каково жить без свободы.