Сад нашей памяти - Мэри Эллен Тейлор

Его густые брови немного сдвинулись над переносицей.

– К чему?

– Увидеть знакомое, родное лицо. Поговорить с человеком, что лично знал моего папу.

Брови сдвинулись плотнее:

– А что такое?

Либби хотела было улыбнуться, но застрявшие в горле слезы не позволили это сделать. Не в силах поглядеть ему в глаза, Либби присела на бровку тротуара.

Джереми опустился рядом с ней, положив подарок на колени.

– Что случилось?

– Я выяснила, что моя настоящая мать – это Элайна Грант.

– А кто это?

– Ну, помнишь Вудмонт? То поместье, где пару недель назад играли свадьбу?

– Ну да.

– Так вот, она его хозяйка. Вудмонт принадлежит их роду еще с восемнадцатого века.

– А ты уверена, что это она – твоя мать? Мне как-то казалось, что тебя родила то ли супершпионка, то ли супермодель международного класса, – поддразнил ее Джереми.

Эти слова, произнесенные с совершенно каменным лицом, вызвали у Либби улыбку. Всякий раз, когда им случалось посидеть на пару за бутылочкой вина, Либби пускалась в рассуждения, кем же могла быть ее биологическая мать. Общим знаменателем для всех версий было то, что некие обстоятельства не позволили ей самой воспитать дочь.

– У нее были и средства, и желание меня растить, – сказала Либби. – Но она была еще слишком молодой и к тому же только поступила в Школу права.

– И ты ее за это коришь? – спросил Джереми.

– Хотела бы – да не могу. Я просто несколько злюсь из-за того, что я дожила до тридцати одного года, прежде чем сумела наконец узнать правду.

– А почему это держалось в такой тайне? Ее семья этого не одобряла?

– Отчасти да. – Либби подергала обтертые края своих джинсов. – А самое офигительное – это то, кто мой биологический отец.

Джереми затаил дыхание.

– И кто он?

– Мой папа.

– Твой папа? Аллен МакКензи?

– Он самый.

Джереми изумленно присвистнул, взъерошив пальцами волосы:

– Вот блин.

Его совершенно потрясенный взгляд лишний раз подтверждал, сколь шокировала Джереми эта новость. Либби могла бы рассказать об этом Коултону, но сильно сомневалась, что тот сумел бы так же проникнуться всей глубиной этого открытия, как Джереми. А Сьерра от такого сообщения просто глубоко бы разочаровалась в ее отце, чего Либби сейчас было бы уже не вынести.

– Ничего себе! А он об этом знал? – спросил Джереми.

– Еще как знал.

– А твоя мать? В смысле, твоя приемная мать – миссис МакКензи?

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Не знаю. Возможно, и знала. Даже наверняка.

Они некоторое время посидели молча, разглядывая трещины в асфальте как раз напротив его дома. Через них, пробиваясь к солнцу, проросла сорная трава.

– И что ты собираешься делать? – спросил наконец Джереми.

– Жить дальше. В ближайший уикенд поеду фотографировать свадьбу. Потом вернусь домой. Буду работать. Как-нибудь переживу. Что еще мне остается?

Он снова сдвинул брови, однако не попытался взять ее за руку или обнять.

– Я даже не знаю, что тут и сказать.

В этих словах звучала честность, и Либби признательна была за то, что он от души хотел бы сейчас ее поддержать. Быть может, случись этой новости всплыть раньше, когда они с Джереми были еще вместе, она сумела бы теснее их связать. И Либби нашла бы более удачный способ справиться со своими потерями.

– Чем я могу тебе помочь? – спросил он.

– Ничем не можешь. Мне самой надо с этим разбираться. – Она легонько постучала пальцем по голубой коробке: – У тебя теперь новая жизнь.

Он задумчиво провел пальцем по гладкой синей ленте.

– Знаешь, когда мой сын родился, первая моя мысль была: как жаль, что это не наш с тобой ребенок. – Джереми кашлянул, прочищая горло. – Мы изо всех сил старались завести детей, и я знаю, как ты хотела родить дитя.

Либби вздохнула, заглушая в себе неизбывную печаль, что постоянно так или иначе давала о себе знать.

– Хотела. И до сих пор хочу. Но знаешь что? У меня еще есть возможность. Наше с тобой время закончилось – но я-то еще жива. И как тут выяснилось, у меня была прабабушка с очень похожим на мой анамнезом. Но в итоге ей все же удалось произвести на свет сына.

– Это замечательно!

– Ну да. И это самый положительный момент во всей нынешней катавасии. У меня прямо появился проблеск надежды.

– Послушай, а ты не хочешь зайти к нам и познакомиться с малышом? Он спит, а значит, поглядеть на него сейчас лучше всего. Хотя не могу обещать, что это надолго. Он вообще очень плохо спит.

– Прямо как ты?

– Ага. Моя матушка всегда надеялась, что, мой ребенок тоже будет плохо спать. Типа расплаты за ее мучения.

– Спасибо за приглашение, но, может, как-нибудь в другой раз. Мне в самом деле пора уже в дорогу. Я просто хотела заскочить на минутку и получить моральную поддержку от друга, который знает меня лучше всех.

На сей раз Джереми ее обнял, и Либби положила голову ему на плечо.

– Я всегда готов тебя поддержать.

Поднявшись, Либби стряхнула с седалища джинсов дорожную пыль и мелкие камешки.

– Спасибо.

– Береги себя, Либби.

– Ты тоже. Из тебя выйдет хороший отец. Это одна из причин, почему я тебя выбрала.

Он сдвинул брови, и отчетливо было видно, как прокатилось у него по горлу адамово яблоко.

– Ты правда так считаешь? Мне кажется, я с этим облажаюсь. Может, я со временем смогу быть терпеливее, когда его не убаюкать или когда ему надо сменить подгузник.

– Как только он начнет ночами спать, то все пойдет гораздо лучше. И ты очень быстро узнаешь, как это здорово – быть папой.

– Правда?

– Не сомневаюсь.

Либби села в машину, помахала на прощанье и уехала. И на первом же красном сигнале светофора удалила профиль Джереми из всех своих социальных сетей.

Либби

Большую часть лета Либби проработала далеко за пределами их городка. Она подвизалась на несколько мероприятий вторым фотографом, будучи готова ассистировать другим своим коллегам, лишь бы постоянно быть занятой – и лишь бы находиться подальше от Блюстоуна. Ссылаясь на непрерывную работу и на столь загруженную жизнь, она то и дело находила удачные предлоги не встречаться с Коултоном и не возвращаться домой. И надо сказать, когда эти ее оправдания стали складываться в непрерывную вереницу, частота его звонков и сообщений заметно уменьшилась. Коултон еще как-то пытался поддерживать с ней связь, но именно Либби его настойчиво избегала.