Соперница королевы - Виктория Холт

— Я вижу, дуракам и впрямь везет, — презрительно бросил он.

Поскольку это было сказано в присутствии свидетелей, Чарльзу Блаунту не оставалось ничего иного, кроме как вызвать его на дуэль.

Когда Кристофер сообщил мне об этом, я не на шутку встревожилась, впрочем, как и он. Он явился ко мне чуть не плача.

— Мой брат и ваш сын будут драться на дуэли, — произнес он, и уже после этого я узнала о причине ссоры.

Дуэли часто заканчиваются смертью одного из дуэлянтов, и я не находила себе места, думая об опасности, которой подвергался мой сын. Я немедленно отправила к нему гонца с требованием как можно скорее приехать ко мне. Он повиновался, но узнав, чего я от него хочу, только пожал плечами.

— Мой милый Роб, — воскликнула я, — ты можешь погибнуть. — Это не произвело на него впечатления, и я продолжала: — А что, если ты убьешь этого молодого человека?

— Невелика будет потеря, — ответил он.

— Ты будешь глубоко сожалеть об этом.

— Он пытается втереться в доверие к королеве.

— Если ты собираешься драться с каждым, кто это делает, у тебя очень мало шансов на выживание. Роб, я тебя умоляю, будь осмотрителен.

— Если я пообещаю впредь быть осмотрительнее, ты успокоишься?

— Нет! — неистово воскликнула я. — Я успокоюсь, только если ты откажешься от этой дуэли. — Однако я попыталась успокоиться и воззвать к его рассудку. — Королева будет очень недовольна, — произнесла я.

— Она сама виновата, незачем было дарить ему шахматную королеву.

— Почему ты считаешь, что она не должна была этого делать? Он отличился на поединке.

— Маменька, я уже принял вызов. Говорить тут не о чем.

— Мой милый, ты должен остановить это безумие.

Внезапно в его голосе зазвучала нежность.

— Слишком поздно, — мягко произнес он. — Не бойся. У него нет ни единого шанса.

— Его брат — старший конюший твоего отчима. Бедный Кристофер так расстроен. Ах, Роб, разве ты не понимаешь, как я переживаю? Если с тобой что-нибудь случится…

Он поцеловал меня, и в его глазах было столько нежности, что мое сердце исполнилось любви к нему, а мои страхи возросли многократно. Мне ни за что не удастся передать словами обаяние Эссекса, которое только усиливали его нахмуренные брови. Он заверил меня в том, что любит меня, всегда будет меня любить, готов сделать все что угодно, чтобы я была счастлива, но его вызвали на дуэль, и он принял вызов. Он не может отказаться от дуэли, не поступившись достоинством.

Я поняла, что мне остается только исступленно молиться, чтобы он невредимым вышел из этой переделки.

Ко мне приехала Пенелопа.

— Роб собирается драться с сыном Маунтджоя, — сказала она. — Его надо остановить.

— Разве мы можем его остановить? — воскликнула я. — Я уже пыталась. Ах, Пенелопа, мне так страшно. Я умоляла его изменить свое решение, но он наотрез отказался.

— Если ты не смогла убедить его, это не удастся сделать никому. Но ты должна его понять. Он зашел так далеко, что отступить уже очень трудно. Это настоящая катастрофа. Чарльз Блаунт очень привлекательный мужчина. Он красив, как и Роб, только иной красотой. Робу не следовало так явно демонстрировать свою ревность. Королева ненавидит дуэли. Она придет в ярость, если хоть один из ее красавцев пострадает.

— Моя милая, я знаю ее намного лучше, чем ты когда-либо сможешь ее узнать. Это все дело ее рук. Она будет ликовать, узнав, что мужчины дерутся за ее благосклонность. — Я сжала кулаки. — Если что-нибудь случится с Робом, я буду винить только ее. Я готова ее убить…

— Тсс! — Пенелопа украдкой оглянулась через плечо. — Маменька, будь осторожна. Она и так тебя ненавидит. Если бы кто-нибудь услышал то, что ты сказала, трудно даже представить себе последствия.

Я отвернулась. Пенелопе не удалось меня утешить, и я знала, что уговаривать моего сына бесполезно.

От меня уже ничего не зависело, и дуэль состоялась в парке Мэрилебоун. Мой сын потерпел поражение, и это было даже к лучшему, поскольку Чарльз Блаунт не имел ни малейшего желания убивать соперника и не собирался умирать сам, что в любом случае означало бы конец карьеры для них обоих. Чарльз Блаунт продемонстрировал незаурядную мудрость. Ему удалось свести дуэль к наилучшему результату, поскольку Эссекс настоял на том, чтобы она все-таки состоялась. Он слегка ранил Эссекса в бедро и обезоружил его. Сам Чарльз остался невредим.

Так завершилась дуэль в парке Мэрилебоун, но она имела далеко идущие последствия.

Эссекс должен был извлечь из этого случая урок, но, увы, этого не произошло.

Когда королева узнала о состоявшейся дуэли, она разгневалась и собиралась отчитать дуэлянтов. Однако, зная горячность Эссекса и выслушав рассказ о причинах ссоры, она одобрила поведение Чарльза Блаунта.

Вот как она высказалась по этому поводу:

— Видит Бог, уже давно пора немного проучить Эссекса, иначе на него скоро вообще не будет никакой управы.

Было очевидно, что ей не по нраву его надменность и ему следовало бы немного смирить гордыню. Разумеется, он не сделал ничего подобного.

Я пыталась образумить его, заставить понять, как опасно полагаться на непостоянную, как ветер, благосклонность Елизаветы. Сегодня она могла быть ласковой и преданной, а на следующий день превратиться в непримиримого врага.

— Я ведь ее знаю, — убеждала я сына. — Мало кто знает ее лучше, чем я. Я была так близка к ней… и посмотри на меня сейчас… Она отвергла меня, отправила в ссылку. Я лучше всех остальных прочувствовала на себе ее злобу и ненависть.

На это он запальчиво ответил, что в таком недостойном со мной обращении следует винить только Лестера.

— Клянусь честью, маменька, — заявил он. — Когда-нибудь я сделаю для тебя то, что обязан был сделать Лестер. Я заставлю ее принять тебя и обращаться с тобой с уважением, которого ты заслуживаешь.

Я ему не поверила, но мне было приятно видеть в нем защитника.

Чарльз Блаунт каждый день заходил справиться о его здоровье. Он даже прислал ему врача, в искусстве которого не сомневался. За время, пока заживали раны моего сына, бывшие враги успели стать друзьями.

Пенелопа, приезжавшая ухаживать за братом, нашла общество Чарльза Блаунта весьма занимательным. Это происшествие еще больше сблизило меня с Кристофером Блаунтом. Этому способствовали его любовь к брату, восхищение им и одновременно тревога за меня, потому что он отлично понимал, как я боюсь за сына. Он как будто повзрослел и перестал быть просто красивым мальчиком. Когда наши тревоги остались позади, мы оба вздохнули с облегчением, радуясь тому, что все обернулось намного лучше, чем мы смели надеяться.

Происшествие с золотой шахматной фигурой при дворе быстро забылось, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что оно было важной вехой в жизни всех его участников.