Мы здесь - Майкл Маршалл Смит

Сойдя с двух нижних ступенек, Дэвид подобрался к высокому узкому окну возле передней двери. Предусмотрительно держась в темноте, он выгнул шею, всматриваясь, нет ли кого на подъездной дорожке.

Вроде бы нет. Он повернул голову и оглядел соседний проулок – тоже никого. Подождал: ничего не слышно.

Тогда он потянулся к входной двери и открыл ее.

Внутрь ворвался холодный воздух вместе с зеленоватым лунным светом (он-то и натолкнул хозяина на мысль, что дверь внизу может быть открыта). Дэвид вышагнул на крыльцо. Камень под ногами был мертвенно-холодным. Улица оказалась безмолвна, мертва и пуста. Мужчина огляделся по сторонам: никого.

Вверх он не посмотрел, а потому и не заметил троих высоких тощих людей, которые лежали там, на козырьке, и, нависая лицами с карниза, щерились сверху улыбками.

Снова закрыв за собой дверь, Дэвид некоторое время стоял в прихожей. Сказать с уверенностью, есть ли в доме посторонние, он, понятно, не мог. То, что он (как ему показалось) увидел снаружи двери руку, еще не доказывало, что внутри никого не осталось. Во всяком случае, у него не было такого ощущения. Хотя, стоя на лестнице, он знал, что в доме кто-то есть. Поскольку чувствовал.

По крайней мере, в ту конкретную минуту. А сейчас – нет. Можно ли в этом полагаться на интуицию?

Писатель подошел к гостиной и, набрав в грудь воздуха, заглянул в дверной проем. В мертвенном ночном свете пустая комната смотрелась несколько постановочно (среди ночи оно обычно так и бывает), а знакомые предметы и мебель превратились в сценические декорации.

Находиться в санузле вряд ли кто-то мог, но Дэвид заглянул и туда. А затем направился в сторону кухни.

Уже когда он только приближался туда, стало видно, что в кухне что-то не так, хотя что именно, в темноте становилось ясно не сразу. Что-то не то было в цвете и текстуре, причем повсюду…

Дэвид включил свет. Комната была вся, как есть, усеяна листами бумаги. Уж не Тальина ли это книга, мелькнуло в голове у литератора, но ему вовремя вспомнилось, что он ее не распечатывал. Листы валялись на столе, по всему полу и по кухонным столам и полкам. Словом, буквально всюду.

Литератор, нагнувшись, поднял ближний лист. Он оказался чистым с обеих сторон. Точно так же выглядели и другие листки, те, что лежали рядом.

Дэвид пошел по кухне, собирая листы бумаги в стопку, пока не подобрал все до единого.

Пробуждение утром после серьезной драки – вещь скверная. За время сна мое тело как будто разобрали по частям, а затем собрали снова вроде бы в той же последовательности, только без смазки, обычно страхующей части от трения. Немногим лучше ощущалась и голова. Однако проснулся я с полностью сформировавшимся решением: я отправляюсь домой. Пусть это убогая квартиришка, где места кое-как хватает разве что на то, чтоб раскрутить над головой кошку (на новоселье мы с Крис в подпитии установили, что это технически возможно, использовав для этого картонный макет), но зато эта квартиришка – моя.

Открыв глаза, я увидел, что лежу на узкой кровати один. Крис, сидя на подлокотнике удобного кресла, смотрела в окно.

– Сколько времени? – спросил я ее.

– Семь с небольшим, – ответила она.

– Ты давно уже не спишь?

– Я и не спала.

– Совсем, что ли? Почему?

– Стереглась бойца без правил. Пару раз тебя будила, проверить, что ты точно не Наполеон. А ты что, не помнишь?

Я тряхнул головой, в которую моментально вступила боль (лучше бы я этого не делал).

– То есть, доктор, мне не грозит стать деревом?

– Другого диагноза у меня нет, но я барменша, а не психиатр. Хотя на учет тебе встать не помешает.

Я на полусогнутых подлез к окну. Отсюда, как на ладони, открывался вид на церковь. Там одиноко стоял отец Джефферс.

– Чем он занимается? – заинтересовался я.

– Ничем, – ответила Крис. – Я услышала, как он уходит, через пару минут после звонка внизу. Он там уже с полчаса.

– В ожидании…

– Спроси чего полегче.

Неуверенный, надо ли мне знать ответ, я пошел в ванную. Сюда, видимо, тоже давно никто не забредал. В целом чисто, а по виду музей. Белый кафель, строгое зеркало, аккуратно сложенное махровое полотенце на перекладине, белая раковина, штатив душа… Убедившись, что последний функционирует, я осторожно разделся. Синяков было множество, но под теплыми струями они саднили уже меньше, а вид каждого из них придавал бодрости. Они как будто подмигивали: ничего, до свадьбы заживет!

Я уже вышел из душа и неторопливо одевался, когда меня резко окликнула Кристина:

– Быстро сюда!

Мы припали лицами к стеклу. Вначале на улице я прерывисто различал сквозь деревья лишь одну фигуру – худощавого мужчину в костюме. Он не шел, а бежал посередине дороги. В какой-то момент этот человек наконец перешел на шаг, а потом приостановился и круто обернулся. А затем снова побежал.

– Это, случайно, не парень из больницы? – неуверенно спросила моя подруга.

– Он самый, – признал его я. – Билли. А смотри, кто там еще!

За ним по тротуарам с обеих стороны улицы следовали двое, как пастухи за бычком: женщина в черном плаще, из-под которого проглядывало красное платье, и мужчина в белой сорочке и джинсах.

– Лиззи, – определил я. – И вон того парня я тоже уже видел.

– Мне кажется, это Медж, – рассудила Крис.

На момент нашего выхода из дома Лиззи с тем парнем сумели-таки подогнать Билли ближе к церкви. Он все еще брыкался – без агрессии и злонамеренности, а просто от безудержного энтузиазма. Как впервые «нюхнувший пробку» подросток, которому в данную минуту все кажется бесконечно классным, лучше не бывает. А еще ему кажется, что все остальные тоже должны – просто обязаны – ощущать себя так же клево. Временами Билли игриво наскакивал на своих пастухов – ни дать ни взять сорвавшийся с привязи резвый телок! – как будто собираясь дать деру вверх по улице, после чего, по-птичьи раскрылив руки, закладывал обратный вираж. Удирать на самом деле он, похоже, не собирался, будучи вполне доволен там, где находится. Судя по его виду, сейчас он был бы безраздельно счастлив везде, где бы ни очутился.

По мере его приближения мы поняли, что это еще не все. Билли был очень бледен, и лицо его лоснилось от пота. Когда мы подошли достаточно близко, он перестал вертеться и, часто моргая, расширенными глазами уставился на нас.

– Я вас знаю, – он нервно хихикнул. – Я вас знаю, я вас знаю!

И он во весь голос расхохотался, после чего предпринял очередную попытку сигануть с дороги. Навстречу ему бдительно выступил Медж, загоняя шалуна через ворота на церковный двор. Оказавшись там, Билли вроде как узнал окружение и поглядел вверх на ступени.