Спасти Феникса - Маргарет Оуэн

Она поднялась на колени. К ней полз Жасимир. Фу откинула плащ принца в сторону и высвободила сломанный меч Па, все это время болтавшийся у Жасимира за спиной. Его вес придал ей силы, когда она потянулась, чтобы разрезать путы на руках принца. Глаза Жасимира поймали что-то позади нее и расширились. Она не успела обернуться.

Ей в челюсть, как удар молота, прилетел кулак и отбросил обратно в пыль. Зубы обожгла боль. Она услышала рядом еще один хруст и крик.

– Вставай!

Она бы узнала голос Тавина где угодно, даже такой хриплый и грубый.

Сапог со стальным мыском врезался ей под ребра. Она опять покатилась по пеплу, скользя и задыхаясь от песка на зубах. Меч Па выпал из ее руки.

– Занятный приемчик, – прогремел Клокшелом. – Надо было убегать.

Покрытые пузырями пальцы сомкнулись на ее шее, и она повисла перед кожемагом. Мир кружился в глазах Фу, рисуя мелькающую картину: умирающий огонь, Стервятники и их кожегасты, окружающие Ворон, Жасимир, прижавшийся к стене в нескольких шагах от нее, – одна щиколотка неестественно вывернута. Стоящий рядом с ним на коленях Тавин.

Фу увидела пригоршню затухающего пламени на ладони Жасимира – остаток великого плана Фу. Губы Тавина шевелились. Он потянулся к руке принца.

Она извивалась, цепляясь за пальцы Клокшелома. Он сжимал все сильнее, даже хуже, чем кожегасты.

– Могла бы просто уйти, – тупо бубнил он. – Так нет, надо было кашу заваривать. Думала, умеешь драться? – Он потряс ее, как тряпичную куклу. Голос стал громче. – Думала, сможешь справиться со мной?

Он впечатал ее в стену. Камень зашатался, несколько черных кусков вывалилось.

– Забыла, кто ты такая, – рычал он.

Зрение помутнело, легкие, как кожегасты, выли, прося воздуха. Клокшелом взялся за нож.

Неожиданно руки Тавина перемахнули через голову Клокшелома, связанные запястья сжались на трахее Стервятника. Фу упала. Свободная.

Она поднырнула под взмах руки Клокшелома и подхватила меч вождя, перекатившись на колени как раз вовремя, чтобы успеть сблокировать нож Стервятника.

– Думаю, я знаю, кто я такая, – ответила Фу.

Клокшелом пошатнулся под весом Тавина. Она вскочила на ноги в пределах его досягаемости, но слишком проворная, чтобы ее можно было схватить.

Кожемаг не предполагал, что она пойдет этой дорогой.

Фу ударила, будто то был суд самого Завета, обрушив лезвие на предплечье Клокшелома. Его кисть, все еще сжимавшая кинжал, с мясным чавканьем отвалилась и упала в пепел. Потрясенный Клокшелом уставился на кровоточащий обрубок, который когда-то был его рукой. И закричал. Тавин спрыгнул с него и отскочил к Фу.

– Клокшелом пал! – крикнул другой Стервятник и наставил меч на Па. – В плен только принца!

Тавин сунул ей в руку зубы. Сначала горящий зуб Феникса, который забрал у Жасимира.

Потом – еще два, которые ей предстояло зажечь.

Фу закрыла глаза. Гармония. Один зуб вспыхнул. Гармония. Она зажгла второй, и золотой язычок загудел и завыл. Стервятники в страхе замешкались. Гармония.

Она зажгла третий.

Огонь Феникса пронесся по долине, жадный и беспощадный, вгрызаясь в пепел, в развалины, в давно остывшие кости и щадя только Ворон. Золотое зарево ширилось, как наводнение, мощнее, чем рассвет, пока вся Непаханая долина не загорелась от одного почерневшего конца до другого. У Клокшелома по сравнению с ней не было ни малейшего шанса. Он исчез в ревущем пламени. Кожегасты тоже рассыпались на месте, превращаясь в дым или кипящие лужи.

Остальные Стервятники визжали и искали укрытие. Но не находили.

Фу сжала поднятую руку в кулак, пожиная огонь. Он описывал огромные круги над Стервятниками, не давая разбежаться.

Пламя бушевало в ее костях, в сердце, в зубах. Одна мертвая королева. Три молочных зуба. Она потратила почти час, подбирая зубы Феникса, которые не станут друг с другом воевать. Теперь они трудились, как один, горели, как один, и подчинялись только ее гневу.

Клокшелом до конца не верил, что какая-то Ворона сможет с ним совладать.

Вероятно, Па был прав насчет колдуний и мертвых богов. Возможно, она была одной из них. Возможно, Клокшелом тоже. Когда-то. Так или нет, но не потребовалось бога, чтобы расправиться с ним. Хватило одного вождя и элемента неожиданности.

Она должна была решить одно дело, прежде чем заняться выжившими Стервятниками. Она направилась через огонь к Жасимиру. Тавин следовал за ней.

Жасимир уже поднялся на одну ногу, держась за стену. Его взгляд упал на Тавина и на предательские языки пламени, не причиняющие вреда его рукам.

– Так ты… ты Феникс.

Тавин вздрогнул, опустил глаза.

– Незаконный.

– Он твой брат, – хрипло закончила Фу и чиркнула лезвием по веревкам на запястьях Тавина. – Во всяком случае, наполовину.

Веревки упали, а Тавин продолжал смотреть на нее.

Ей захотелось сжечь страшную злость и стыд в его глазах. Захотелось, чтобы он, как и прежде, вылечил себя. Захотелось взять его руки в свои.

Она хотела, чтобы он простил ее за то, что рисковала его королем, что обнажила его тайну, что позволила попасть в лапы Клокшелома, если уж на то пошло.

Но она была вождем, а ее родичи еще не попрощались с долиной.

– Все будет хорошо, – соврала она и срезала с его шеи убойный колокольчик.

В пространство между ними протянулась открытая ладонь. Тавин посмотрел на принца. Потом пожал ее. Жасимир заколебался… и обнял своего брата.

– Я должен был это понять, – пробормотал он. – Я… не хотел. Прости.

Тавин не ответил, но и не отпустил, а в его случае это было достаточным ответом.

Фу с трудом дышала, когда повернулась к Стервятникам, стараясь не задохнуться в вони паленых волос и зажаренного мяса. Горло обжигала кровь – слишком хорошо знакомый ей знак. Как бы легко ни далась гармония, мертвая королева угасала.

Пламя бродило вокруг оставшихся Стервятников, держась на расстоянии в ожидании ее приказа. Так или иначе, пришло время им узнать, что значит напасть не на ту Ворону.

– Сложите оружие, – велела она.

Большинство подчинилось. Несколько повыпендривались, пока пламя не прижгло им локотки. Сумасброд подобрал и передал Жасимиру копье, чтобы тот воспользовался им как посохом.

– И что теперь, вожачок? – спросила Виимо.

Фу сглотнула. Кровь уже обжигала язык. Огонь ластился к ней и лордикам, как преданный зверь. Три зуба мертвой королевы, и она может все. Может их зажечь, наблюдать, как они горят, наблюдать, как Сабор полыхает от гор до побережья. Если захочет.

Она устала притворяться, что не хочет.