Если бы всё было иначе - Сара Эверетт

К моим глазам подступают слезы, и я начинаю яростно моргать.

– Тем утром ты сказала кое-что еще – что уже слишком поздно, – говорит папа. – Слишком поздно изменить жизнь нашей семьи. Но я думаю, то, насколько твоя мама изменилась всего за пару месяцев, показывает, что никогда не бывает слишком поздно. Всегда остается надежда… если только ты готов пытаться.

Это напоминает мне наш разговор с мамой в начале лета, когда она сказала мне, что я могу вернуться в жизнь Мэл, сколько бы времени ни прошло.

Мама убирает ладони от моего лица, но тут же садится рядом на диван и сжимает мою руку, словно боится меня отпускать.

– Мы бы хотели, чтобы ты об этом подумала, – говорит она. – О том, готова ли ты дать нам – и нашей семье – еще один шанс. Мы подвели тебя и, наверное, не заслуживаем такой возможности, но все-таки мы просим тебя о ней.

Я ждала этого всю свою жизнь. В буквальном смысле. И хотя мне восемнадцать и семья уже не должна иметь для меня такого большого значения, мое сердце все же начинает биться быстрее. Я задаюсь вопросом: вдруг все-таки остается хоть маленький шанс на то, что все может измениться к лучшему? Но потом я вспоминаю, сколько времени прошло. Я вспоминаю, что со мной больше нет Мэл – и Люка с Ро, и Сидни тоже. Я вспоминаю, что колонны, на которых держалась моя жизнь, рухнули, и я не знаю, хватит ли у меня сил отстраивать все это заново.

– Просто подумай об этом, – повторяет мама.

В это мгновение в ее глазах нет решительности и энтузиазма, которыми славится Мама 2.0. Но в то же время в них нет грустного, отсутствующего выражения, как у мамы, которую я знала в течение восемнадцати лет. В них горят отчаянье, осознанность и крошечная искорка надежды. Но самое удивительное то, что они кажутся мне отдаленно знакомыми. Ее взгляд напоминает взгляд женщины с фотографий, на которых мои родители все еще молодожены, путешествующие по миру. Он напоминает взгляд человека, медленного возвращающегося с того света.

– Подумай об этом, – эхом отзывается папа, и я обещаю, что подумаю.

На следующее утроя просыпаюсь от того, что у меня звонит телефон. Когда я вижу на экране имя Наоми, меня как всегда охватывает паника. Я тянусь за мобильным, чувствуя, как сжимается сердце, и отвечаю на звонок.

– Джесси, – говорит Наоми. – Где ты живешь?

– Я?

– Нет, папа римский, – нетерпеливо ворчит она. – Продиктуй мне свой адрес. У меня кое-что для тебя есть.

– А… эээ, ладно, – протягиваю я и называю свой адрес. Она говорит, что приедет через полчаса, и я вылезаю из постели, чтобы привести себя в порядок.

Как и обещала, она звонит в мою дверь ровно двадцать девять минут спустя. Мама с папой в офисе, а моя работа в культурно-спортивном центре начинается только со следующей недели. Если честно, я морально готовлюсь к тому, что меня ждут тяжелые семь дней.

К чему я оказываюсь морально не готова, так это к большой коричневой коробке, которую Наоми вручает мне, когда я открываю дверь.

– Это тебе, – говорит она вместо приветствия. Удивительно, но, увидев старую добрую суровую Наоми, я чувствую себя спокойнее. Эта Наоми не называет меня «милой» и не бросает на меня сочувствующие взгляды. Она слишком крута, чтобы плакать, хотя ей сейчас так же тяжело, как и мне.

Наоми протискивается мимо меня и идет в гостиную, из чего я делаю вывод, что она пришла не на пару минут.

Я ставлю коробку, заклеенную скотчем, на пуфик в гостиной.

– Можно я ее открою?

– Мне плевать, что ты будешь с ней делать, – говорит Наоми.

Я иду на кухню за ножом. Разрезав скотч и открыв коробку, я ахаю. В ней лежит музыкальная коллекция Мэл.

– Я не могу это принять, – выдыхаю я.

– Почему это?

– Они принадлежат Мэл.

– Думаешь, они ей теперь зачем-нибудь пригодятся? – интересуется она. – Мэл просила отдать диски тебе. Не вынуждай меня ездить по городу и искать, куда бы их пристроить.

– Я… ладно, – уступаю я. – Спасибо.

Наоми садится на наш новенький серый диван и проводит по нему рукой, как будто видит, что он недавно куплен.

– Неплохой диван.

– Моя мама придет в восторг, когда я передам ей твои слова.

– Как у нее дела? – спрашивает Наоми, чем страшно меня удивляет. – У твоей мамы?

Я пожимаю плечами, вспоминая вчерашний разговор и все то, что рассказали мне родители.

– Иногда лучше, иногда хуже. Но, если в целом, то у нее все неплохо.

Она кивает.

– Мэл переживала за тебя, – говорит она.

– Из-за мамы? – уточняю я, пытаясь понять, связана ли эта фраза с предыдущей темой, которую мы обсуждали.

– Если честно, я не знаю почему. Хотя могу предположить. Если бы она решилась снять розовые очки, то тут же увидела бы, что вы с Люком ведете себя как первокурсники с актерского отделения.

– Я… – Я открываю рот и закрываю его снова. – Я не знаю, о чем ты говоришь.

– С вами двоими было что-то не то, – говорит Наоми. – Я поняла это, как только увидела тебя все эти месяцы спустя.

– Просто мы тогда только сошлись, – вру я.

Наоми отмахивается, как будто ей неинтересно слушать мои объяснения.

– Мэл не задавала вопросов, потому что не хотела знать правду. Она хотела верить, что вы счастливы и заботитесь друг о друге, но я думаю, что где-то глубоко в сердце она понимала, что с вами что-то не так.

– У него… у Люка все в порядке? – спрашиваю я. – Ты с ним разговаривала?

Она кивает.

– Настолько, насколько возможно в таких обстоятельствах. Это был трудный год.

Я ничего не говорю.

– По-моему, он собирается возвращаться в университет уже в этом семестре, – продолжает она. – Конечно, это очень быстро, но ты знаешь, как он любит учебу. Когда теряешь все самое дорогое, что у тебя есть, остается только переключиться на то, что осталось.

Я киваю, не отрывая взгляда от пола. Кажется, эта фраза описывает всю мою жизнь.

– Ну да ладно, – произносит Наоми, оглядывая меня от макушки до пяток. – А чем ты сейчас занимаешься?

– Работаю, – говорю я. – Ну, не прямо сейчас, конечно, – смущенно добавляю я, вспомнив о том, что на мне потрепанная пижама.

– Мм, – произносит Наоми. – Никак не прекратишь себя наказывать?

Я смотрю на нее круглыми глазами.

– Что?

– Не прекратишь себя наказывать, – повторяет она, как будто у меня проблемы со слухом. – Я про то, что у тебя семнадцать работ и ноль друзей. А еще про то, что ты решила не поступать в университет и не стала бороться за Люка.