Страж нации. От расстрела парламента – до невооруженного восстания РГТЭУ - Сергей Бабурин

Помещение, предоставленное нам бывшим народным депутатом СССР Евгением Коганом, было небольшим и находилось на окраине Москвы. Человек десять женщин прошивали, обрабатывали, дооформляли папки с подписями, собранными в регионах, еще несколько работали над агитационными материалами. Места не хватало, а потому подписи, собранные в Москве, мы вынуждены были обрабатывать на одной из частных квартир.

В 19.30 к помещению подъехали две машины — «Жигули» (государственный номер 13–56 МОЦ) и «Мерседес» (государственный номер 06–71 ММЕ), из которых вышла группа вооруженных автоматами людей и потребовала открыть дверь. Группа состояла из 7 человек: трое были в штатском и четверо — в камуфлированной форме спецназа и в черных масках.

Один из прибывших предъявил удостоверение, выписанное на имя работника милиции старшего лейтенанта Скрипкина Михаила Викторовича, остальные предъявлять документы отказались.

В разгар наших канцелярских хлопот, в штаб-квартиру врывается группа автоматчиков в масках, с кинооператором, которые тут же заставляют прекратить все работы, сгоняют в угол сотрудников и начинают обыск.

Когда вошли представители спецслужб и стали проводить обыск в комнатах, мы с Коганом находились в его кабинете. На мое требование объяснить, что происходит, на каком основании производится обыск, было сказано:

— Мы ищем Баркашова.

Я к тому времени слышал эту фамилию, но дела с этим человеком не имел, никогда с ним не общался, даже во время обороны Верховного Совета. Сдерживая ярость спрашиваю:

— А почему вы ищете Баркашова у нас?

— Он объявлен во всероссийский розыск.

— А почему вы не ищете у нас Мартина Бормана? Он тоже, насколько я знаю, до сих пор в розыске…

Наш разговор шел под кинокамеру — все, что я делал, и все, что говорил, нагло снимал на видеокамеру оперативник, нацелив эту камеру мне в лицо. Вдруг другой оперативник увидел трость, на которую опирался избавлявшийся от костылей Коган:

— Вот она!

Все они бросились к этой трости и начали пытаться под видеозапись ее развинтить. Трость не поддалась: не приспособлена. Е. Коган потом предположил, что это была попытка обвинить нас в хранении оружия, потому что они явно думали развинтив трость, обнаружить в ней какой-нибудь стилет.

В 20.10 налетчики покинули помещение штаб-квартиры, пригрозив представителям Фонда, что их организация будет иметь серьезные проблемы с арендой этого помещения.

Самое печальное обнаружилось после их ухода: мы обнаружили, что ушли они не с пустыми руками — унесли с собой несколько десятков тысяч подписей, которые были в пакетах и ждали своей очереди на обработку. Ругать женщин за недогляд не было оснований: их с самого начала непрошенные гости согнали в угол, отгородив от подписных листов живой цепью. Да и не каждая из них была привычна к появлению автоматчиков в масках. Хотя от кого-то из них даже прозвучал возглас:

— Вот это да! Интересно-то как!

Конечно, мы заявили официальный протест. К счастью, записали номера машин и данные того оперативника, который единственный предъявил свой документ.

Мы потребовали расследования, объяснений, возвращения нам подписей. Нас поддержали самые неожиданные представители общественности. Даже Сергей Адамович Ковалев, наш политический противник, осудил налет спецслужб на РОС и предложил предоставьте РОСу дополнительное время для сбора подписей. Но были и те, например, К. Боровой, кто заявил, что РОС сам все инсценировал.

Когда мы начали суммировать (а там ведь нужно было не просто сто тысяч подписей сдать, мы готовы были сдать больше ста тысяч, но у нас сохранились только московские подписи, их было больше тридцати тысяч), именно региональных подписей, 24 тысяч подписей из регионов, нам и не хватило. То есть мы поняли, что по формальным основаниям нам откажут. Ну, мы начали прилагать усилия, чтобы собрать какие-то подписи в последний день.

Власти вынуждены были признать факт налета, по телевидению даже показали часть сделанных у нас оперативных съемок, но, конечно, напрочь открестились, будто забрали у нас какие-то подписи:

— Да, искали Баркашова. Везде ищем, не только у РОСа.

В этот момент на меня вышли из Администрации Президента с предложением, чтобы я обратился с просьбой к Ельцину, с учетом ситуации, зачесть нам все 100 000 подписей, которые мы сдадим, независимо от их региональной принадлежности.

Я вновь собрал правление Российского Общенародного Союза, на котором мы единогласно решили, что в момент, когда еще свежи могилы погибших защитников Конституции, у нас не может быть никаких просьб к зачинщику переворота, давшему приказ стрелять по парламенту. Никаких просьб к Б.Н. Ельцину у нас не может быть никогда. Не говорю о том, что ловушка была очевидна: один из главных противников, Бабурин, пишет почти покаянное обращение к Ельцину с нижайшей просьбой, а Ельцин потом ему объяснит: «Закон есть закон, ничего не могу сделать». Какое унижение нам было заготовлено!

Когда мы собрали все подписи, была еще одна попытка предотвратить нашу регистрацию, сделав так, чтобы мы даже подписи не сдали.

Отдаю должное дальновидности своего друга и соратника адмирала Р.З. Чеботаревского! Когда мы стали грузить подписи в машины (а мы все делали за свои средства и на своих машинах), в последний вечер сдачи подписей, Равкат говорит:

— Моя машина идет первой. Если меня останавливают, вы останавливаетесь рядом, пока я буду разбираться, вы молча перегружаете из моего багажника ту часть подписей, которая находится у меня, и едете дальше, ни во что не вмешиваясь.

Как в воду глядел! Едва мы отъехали от офиса, где мы обрабатывали подписи, и повернули на перекрестке, нас тормозят. Там стоял пост, на котором машину контрадмирала остановили для проверки.

Чеботаревский останавливается, мы встаем следом (мы ехали на трех машинах), он выходит, а мы уже открываем багажники и начинаем перегружать коробки с подписями. Работники МВД, увидев столь много людей и наши действия, оторопели:

— Так Вы что, не один едете?

— Не один.

— Ну, езжайте.

Мы успели сдать подписи.

Конечно, нам все равно отказали — по формальному основанию, будто бы среди 108 тысяч подписей у нас оказалась нарушено региональное их распределение. Не хватило подписей от отдельных регионов.

Так мы были отстранены от выборов 1993 года, национально-патриотическую нишу вместо нас заняла ЛДПР Жириновского, которая, перехватив нашу риторику, не коммунистическую, но и не антикоммунистическую, а направленную на патриотизм, собрала огромное количество голосов. К тому же они договорились с режимом, что будут поддерживать референдум по конституции, агитировать «за» конституцию. Ради этого Жириновскому персонально дали эфир на центральном телевидении.

Вот так с помощью спецслужб и Кремля ЛДПР заняла ту нишу, которая, по большому счету, должна была быть занята Российским общенародным союзом. Позже, в другой форме, это все повторилось в 2007 году, когда «Народный Союз» вновь пошел на выборы самостоятельно уже после известной истории с блоком «Родина».