Врата Мёртвого Дома - Стивен Эриксон

— «Блажь Готоса». Там упоминается, что из иного мира пришли три народа тисте. Нам, разумеется, известны из них только тисте анди, а Готос называет лишь один из двух других — тисте эдур. Кожа серая, а не чёрная. Чада нежеланного союза Матери Тьмы со Светом.

— Нежеланного?

Геборик поморщился.

— Тисте анди сочли это падением непорочной Тьмы и источником всех своих последующих бедствий. Как бы там ни было, только в «Блажи Готоса» и есть о них упоминание. Оно же и самое древнее.

— Готос ведь был яггутом, верно?

— О да, и самым ядовитым и мрачным писателем из всех, каких я имел неудовольствие читать. Скажи, Кальп, что открывает твой Путь?

— Ничего.

Геборик удивлённо покосился на мага.

— Совсем ничего?

— Совсем.

— Но они ведь, судя по виду, в стазисе — кровь ещё влажная.

— Я знаю.

Геборик указал на предмет, висевший на шее у капитана.

— Вот и свисток, если, конечно, мы собираемся использовать обитателей нижней палубы.

— Либо так, либо будем просто сидеть тут и ждать голодной смерти. — Кальп шагнул к трупу капитана. Длинный костяной свисток висел на кожаном ремешке очень близко от древка копья. — И от этой костяной трубочки я ничего не чувствую. Она, может, вовсе не работает.

Геборик пожал плечами.

— Я возвращаюсь наверх, к тому, что тут выдают за свежий воздух. Копьё принадлежало баргасту, кстати.

— Слишком уж большое, — возразил Кальп.

— Знаю, но мне всё равно так кажется.

— Слишком большое.

Геборик ничего не ответил и скрылся в коридоре. Кальп раздражённо посмотрел на копьё. Слишком большое. Затем он протянул руку и осторожно снял свисток с шеи трупа.

Выбравшись на верхнюю палубу, маг снова посмотрел на свисток. И крякнул. Теперь в нём ожило колдовство. Там в каюте дыхание отатарала! Неудивительно, что чары их не защитили. Кальп огляделся. Ураган расположился у руля, верный арбалет наготове за спиной. Бодэн стоял рядом, нянчил перебинтованную руку. Фелисин прислонилась к планширю у грот-мачты, скрестила на груди руки и казалась чудовищно спокойной, несмотря на груду отрезанных голов у своих ног. Геборика нигде не было видно.

Подошёл Геслер.

— Истин полез в воронье гнездо, — сказал он. — Забрал свисток?

Кальп подбросил косточку на ладони.

— С курсом определились?

— Посмотрим, что там Истин разглядит, тогда и решим.

Маг запрокинул голову и прищурился, глядя, как юноша ловко взбирается вверх по снастям. Через пять вздохов Истин оказался уже в вороньем гнезде и скрылся из виду.

— Фэнеровы копыта! — Прозвучавшее сверху проклятье привлекло всеобщее внимание.

— Истин!

— На три нагеля влево! Приближается буря!

Геслер и Кальп бросились к правому борту. Бесформенный горизонт набухал тёмным пятном, внутри которого поблёскивали молнии. Кальп прошипел:

— Этот Худом деланный чародей погнался за нами!

Капрал резко развернулся.

— Ураган! Проверь, что там осталось от парусов.

Тут же он сунул свисток в рот и дунул. Раздался звук — хор голосов, воющих погребальную песнь. Он морозом прошил воздух, вопль душ истерзанных превыше всякой муки превращал боль в звук, который стал постепенно стихать, когда Геслер резко опустил свисток.

По обеим сторонам заскрипело дерево — обезглавленные мертвецы приготовили вёсла. Из люка неуклюже выбрался Геборик, его татуировки светились, как фосфор. Глаза старика были широко раскрыты от изумления. Он резко обернулся к Геслеру.

— Теперь у тебя есть команда, капрал.

— Проснулись, — пробормотала Фелисин, отступая на шаг от грот-мачты.

Кальп увидел, что́ привлекло её внимание. Отрезанные головы открыли глаза и устремили взгляды на Геслера, словно были частью какого-то чудовищного механизма.

Капрал вздрогнул, но тут же собрался.

— Вот бы мне такой пригодился, когда я был строевым сержантом, — с натянутой улыбкой протянул он.

— Твой барабанщик там внизу готов, — заявил Геборик, заглядывая на гребную палубу.

— Забудь про паруса, — доложил Ураган. — Прогнили насквозь.

— Становись у руля, — приказал ему Геслер. — На три нагеля влево. Ничего другого нам не остаётся, только бежать. — Он снова поднял свисток к губам и выдул быструю ритмичную трель. Внизу так же быстро начал бить барабан. Вёсла крутанулись, лопасти, лежавшие прежде горизонтально, развернулись, а затем вошли в маслянистую воду и потянули корабль вперёд.

«Силанда» застонала, освобождаясь от толстой корки, которой зарос киль. Судно пришло в движение и медленно развернулось так, что приближавшиеся тучи оказались точно за кормой. Вёсла врезались в мутную воду с неутомимой точностью.

Геслер повесил ремешок со свистком на шею.

— А старому Императору эта старая дамочка пришлась бы по вкусу, а, Кальп?

— От твоих восторгов меня подташнивает, капрал.

Тот расхохотался.

Два ряда вёсел погнали «Силанду» вперёд, сохраняя таранную скорость. Барабан стучал в ритме бешеного сердцебиения. Он отдавался в костях Кальпа болью. Магу не нужно было спускаться вниз, чтобы убедиться: мускулистый труп колотит своими тыквами по коже барабана, гребцы неустанно налегают на вёсла, а освящённое Худом колдовство огнём пляшет в душном трюме. Кальп отыскал взглядом Геслера, тот стоял на юте рядом с Ураганом. Суровые, крепкие люди, много крепче, чем он мог вообразить. В них чёрный солдатский юмор проник глубже, чем казалось возможным, — холодный, как бессолнечное сердце ледника. Озлобленная самоуверенность… или фатализм? Не думал, что Фэнерова щетина может быть настолько чёрной.

Шторм безумного чародея по-прежнему нагонял их, медленнее, чем прежде, но столь же неумолимо. Маг подошёл к Геборику.

— Это Путь твоего бога?

Старик поморщился.

— Не моего бога. И не его это Путь. Худ знает, в какой части Бездны мы очутились, и сдаётся мне, от этого кошмара не так-то легко будет проснуться.

— Ты вложил тронутую богом руку в рану Урагана.

— Да. Случайно. С тем же успехом мог и другую вложить.

— Что ты почувствовал?

Геборик пожал плечами.

— Что-то прошло через меня. Ты это тоже понял, не так ли? — Кальп кивнул. — Это был сам Фэнер?

— Не знаю. Не думаю. Я в религиозных делах не большой знаток. На Урагана вроде бы это не повлияло… если не считать исцеления. Не знал, что Фэнер раздаёт такие дары.