Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана - Рене Груссе

государь христианского мира император, он ответил, что теперь гегемония перешла к Людовику Святому. Из ставки Сартака Рубрук, переправившись через Волгу, попал в орду Бату, расположенную на восточном берегу реки. «Бату сидел на высоком стуле, или троне, широком, как ложе, и целиком позолоченном, на который поднимались по трем ступеням; рядом с ним сидела одна из его жен; мужчины сидели справа и слева от этой дамы». Бату, в свою очередь, направил Рубрука ко двору великого хана Менгу. Францисканец переправился через реку Яик, или Урал, и оказался в азиатской степи, «этой обширной пустыне, подобной огромному морю». Он проехал вдоль Чу, провел шесть дней в Таласе, переправился через Или, прошел севернее его через населенный таджиками, говорящими по-персидски, город «Эквиус», который, по остроумному предположению Бартольда, может быть Ики-огузом Кашгари[171], потом через «Кайлак» (Кайлыка, недалеко от современного Копала), где процветала крупная несторианская община, равно как и уйгурская буддистская, где Рубрук услышал Om mani padme[172]. Со слов уйгуров Рубрук сообщает нам, что «татары (монголы) взяли их письменность и их алфавит, и что письма, которые хан Мангу (Менгу) отправляет вашему величеству (Людовику Святому) написаны на монгольском языке, но уйгурскими буквами».

30 ноября 1253 г. Рубрук выехал из Кайлыка и, проехав мимо восточной оконечности Балхаша, пересек район Эмеля или Тарбагатай, удел Угэдэидов, где на южных отрогах Алтая начиналась бывшая страна найманов, и наконец достиг орду Менгу, который дал ему аудиенцию 4 января 1254 г. «Нас привели ко дворцу и, когда войлок, что был перед дверью, подняли, мы вошли, запев гимн: A solis ortu[173]. Внутри весь дом был покрыт золотым сукном. Посередине стояла жаровня, в которой горел огонь из терновника и корней полыни и шариков коровьего навоза. Великий хан сидел на ложе, одетый в богатое платье на меху, блестящее, как шкура тюленя. Это был человек среднего роста, с плоским вздернутым носом, лет приблизительно сорока пяти. Хан приказал подать нам напитка, сделанного из риса, который был светлым и сладким, как белое вино; после того он приказал принести разных ловчих птиц, сажал себе на руку и довольно долго рассматривал. Потом он приказал нам говорить. Переводчиком был один несторианин».

В орде Менгу Рубрук с удивлением нашел уроженку лотарингского Меца, по имени Пакетта, которая была угнана из Венгрии, а теперь была служанкой одной из жен-несторианок этого монарха; сама она вышла замуж за русского, использовавшегося в качестве архитектора. Еще Рубрук нашел при каракорумском дворе парижского ювелира по имени Гийом Буше, «чей брат проживает на Большом мосту в Париже» и который последовательно служил вдовствующей принцессе Соркуктани, а потом младшему брату Менгу, Ариг-буге, также симпатизировавшему христианам. Рубрук заметил, что во время больших придворных праздников несторианские священники первыми приходят в своем церковном облачении благословить кубок великого князя, за ними следует мусульманское духовенство и «языческие», то есть буддистские и даосистские, монахи. Сам Менгу несколько раз вместе с супругой бывал на богослужении в этой церкви. «Он пришел туда, и ему принесли золоченое ложе, на котором он сел рядом с королевой, своей женой, против алтаря»[174].

Рубрук последовал за двором в Каракорум, куда прибыл 5 апреля 1254 г. Ювелир Гийом Буше, к которому очень благосклонно относились при дворе, принял его «с великой радостью. Его жена была дочерью сарацина, рожденной в Венгрии. Она хорошо говорила на французском и куманском. Мы также нашли там еще одного человека, по имени Базиль, сына англичанина, родившегося также в Венгрии и говорившего на тех же языках». На Пасху 1254 г. Рубрук был допущен в праздничную службу в несторианскую церковь Каракорума, для которой «ювелир Гийом изготовил скульптурное изображение Девы Марии на французский манер». Наряду в несторианской церковью в Каракоруме были две мечети и двенадцать пагод или других храмов «идолопоклонников». Рубрук вышел с крестом навстречу Ариг-буге, наиболее расположенному к христианам принцу императорской династии, который «протянул руку и сделал знак креста, на манер наших епископов». Однажды, когда в присутствии Рубрука происходил диспут между мусульманами и христианами, Ариг-буга открыто стал на сторону последних.

30 мая 1254 г., накануне дня Святой Троицы, в Каракоруме, в присутствии трех арбитров, назначенных Менгу, Рубрук участвовал в большом религиозном диспуте, в котором, став на позиции теизма, объединился с мусульманскими богословами против буддистских философов.

Рубрук покинул Каракорум 18 августа 1254 г., увозя ответ Менгу Людовику Святому: «Таково повеление Вечного Неба. Как есть лишь один Бог на небе, так и на земле единый государь, Чингисхан, сын Бога». Именем Вечного Неба и каана, его наместника на земле, Менгу требовал от короля Франции признать себя его вассалом. Везя это послание, Рубрук за два месяца и шесть дней доехал от Каракорума до Волги. По пути он встретил короля Армении Хетума I, направлявшегося ко двору великого хана, а в сентябре достиг орду Бату, вероятно обосновавшегося тогда в новой своей резиденции – Сарае. Оттуда через страну аланов и Дербентский проход Рубрук попал в Муган, где был принят Байджу-нойоном, командующим монгольской армией в Персии, тогда как его переводчик отправился в Тебриз к Аргун-аге, гражданскому губернатору той же самой Персии. Затем, через Нахичевань, где он отпраздновал Рождество, Эрзинджан, Кайсери (Кесарию) и Конью в сельджукском султанате, он добрался до Малой Армении и в Лаяццо сел на корабль до Кипрского королевства.

Король Киликийской Армении Хетум I, которого Рубрук встретил по дороге, проявил себя лучшим дипломатом, чем он. Рубрук жил в страхе спровоцировать монгольское вторжение. А ловкий армянский правитель делал все, чтобы спровоцировать это нападение на мусульман, к выгоде христианского мира. С этой целью он сначала побывал в Карсе, где была в то время ставка Байджу, командующего монгольской армией в Персии (1253). Оттуда, через Дербентский проход, он попал в ставку Бату на Нижней Волге, затем в орду Менгу, близ Каракорума. Там этот государь, «восседавший в великолепии славы», дал ему 13 сентября 1254 г. аудиенцию.

Менгу оказал этому верному вассалу наилучший прием и выдал ярлык, или грамоту, на право управления его землями и на защиту со стороны монголов, «грамоту, – сообщает нам армянский летописец Киракос, – скрепленную его печатью и содержащую строжайший запрет причинять малейший вред особе и государству Хетума. Также он дал ему грамоту, освобождающую от повинностей церкви». Другой армянский историк, монах Хайтон, в своем «La Flor des Estoires de la Terre d’Orient»[175] уточняет, что помимо этого Менгу дал своему гостю заверение, что огромная монгольская армия под командованием его брата Хулагу нападет на Багдад, уничтожит халифат, их «смертельного врага», и