Колдовская душа - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Можно сказать и так, – невесело усмехнулся тот. – Обожать женщину и не иметь возможности доказать ей это!

– Журден, но вы ведь ласкаете друг друга, то есть получаете… разрядку – только другим способом?

– Увы, нет! Это и есть самое ужасное. И это подталкивает меня к выводу, что Сидони меня не любит и никогда не любила – по крайней мере, так, как любят мужа или любовника. Что бы вы предприняли на моем месте?

Раздумывая над услышанным, Пьер вошел в птичник. И почти сразу сказал:

– Я бы столько не выдержал, у меня просто не хватило бы ни сил, ни терпения. Откровенность за откровенность, Журден. До брака я не отличался целомудрием. Бегал за каждой юбкой, стоило только меня поманить. Моментально воспламенялся, терял над собой контроль. С Жасент все было по-другому, даже когда мы уже были помолвлены. Я говорю о периоде перед нашим разрывом. Она не позволяла даже малейших вольностей, и я не настаивал.

При воспоминании о времени, казавшемся теперь таким далеким, на его губах заиграла легкая улыбка. Однажды вечером Жасент отдалась ему, а потом отказалась выходить за него замуж. На первом месте для нее были курсы медсестер.

– Сидони давно уже не пытается что-либо изменить, – признался Журден. – Она опустила руки. Говорит, что мы и так можем быть счастливы. Но остается еще одна проблема – дети… У вас с Жасент их тоже нет.

– До недавнего времени судьба нас не баловала. Сначала умерла Эмма, потом – тесть с тещей… Жасент очень хотелось трудиться по специальности, но ей пришлось оставить работу. Теперь мы воспитываем Анатали и Калеба, а это не так уж просто. Но со дня на день все может измениться.

После столь многозначительной реплики Пьер стал насыпать корм и менять воду в поилках. Обитатели птичника суетились у его ног, с кудахтаньем склевывая зерна.

– Еще недавно я бы посоветовал вам отправить Сидо к Матильде (в деревне ее считают знахаркой), но на днях Жасент сказала, что больше ей не доверяет. И это при том, что они так долго дружили!

– Мне кажется, Сидони презирает Матильду, считает ее шарлатанкой, которая пользуется легковерием соседей. А что вы о ней думаете?

– Честно говоря, я ее очень уважаю. Матильда добрая, милосердная, обо всех заботится. Что же касается ее способностей, то, напомню вам, она спасла ребенка Альберты, когда врач уже опустил руки, и сумела бы спасти и роженицу. Что до кровотечения – этого никто не мог предвидеть. Журден, я бы охотно вам помог, но, к сожалению, ничего в этом не смыслю. Однако я тронут вашей откровенностью.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Бегущая к ним Анатали замахала руками. Новое платье с нее уже сняли.

– Все готово! Садимся за стол! – позвала она.

* * *

Журден уехал из Сен-Прима в пять пополудни. Ему нужно было вернуться в Сент-Эдвидж, для того чтобы завтра привезти на крестины мать – Жасент предложила Лорику пригласить и ее.

– Дезире Прово – инвалид, и у нее очень мало возможностей развлечься. Если Журден проведет с нами воскресенье, ей будет тоскливо дома одной, – пояснила молодая женщина.

– Ну конечно, нужно пригласить и мадам Прово! Я попросту забыл о ее существовании, – отвечал Лорик. – Сидони вычеркнула из своей жизни нас, своих родственников, а также Сен-Прим, ферму… И, не стыдясь, заявляет – каждый раз, когда я наведываюсь к ней в магазин, – что ночует тут же, в маленькой квартирке на втором этаже. Я не слышал от нее ни слова о Дезире Прово.

– Тут я с тобой соглашусь, – кивнула Жасент. – Такое впечатление, что Сидони живет сама по себе, в мире женских безделушек и модных журналов. В те редкие моменты, когда мы с ней видимся в Робервале, она говорит только о своих клиентках.

Вспомнив об этом разговоре, Жасент решила расспросить сестру, когда они, накормив детей полдником, вместе вышли на улицу, чтобы развесить свежевыстиранное белье.

– Жаль, что ты так редко приезжаешь, – мягко произнесла старшая сестра. – Я рада, что мы можем поболтать наедине! Анатали тоже счастлива видеть свою тетю Сидо, она часто тебя вспоминает.

– Ну что ты хочешь? В магазине столько дел! – ответила Сидони. – И, если честно, Жасент, после смерти родителей я чувствую себя в Сен-Приме некомфортно. Поэтому и приезжаю так редко. Мне тяжело возвращаться на ферму. Сразу вспоминаются ужасы, связанные с похоронами. В свою мастерскую я вообще не могу заходить… Кстати, как Лорик ее обустроил?

– Никак. Запер комнату на ключ, и никто туда не заходит. Я посоветовала Доре проветривать там в теплое время года, но она ответила, что Лорик делает это сам. Думаю, перед ужином нам нужно будет зайти к ним в гости, ты ведь еще не видела нашего младшего племянника. Господи, малыш Тимоте такой славный!

– Посмотрю на него завтра утром в церкви.

– Ну, перед церемонией у тебя будет мало времени, да и люди вокруг…

– Младенцы похожи друг на друга как две капли воды, – сухо отрезала Сидони. – А эти двое, полагаю, и дальше будут поднимать рождаемость в регионе. Готова поспорить, что Лорик заведет целый выводок маленьких монстров.

– Ну и что? В Квебеке такая традиция, – пошутила Жасент. – Ты – будущая крестная Тимоте, так что будет хорошо, если ты познакомишься с ним сегодня же.

Сидони пригладила кудри кончиками пальцев. Ее темно-зеленые глаза затуманились тоской.

– Я не рискнула отказаться быть крестной, иначе Лорик обиделся бы на меня. Но я никогда не смогу спокойно переносить присутствие Доры в доме, где все мы выросли! Я, надо понимать, получила по заслугам – у меня будет крестник, мать которого нищенка, да еще с темным прошлым.

– Сидо, ты преувеличиваешь! Дора показала себя примерной супругой и хозяйкой.

– А, я уже слышала этот напев! А еще она, в отличие от некоторых, умеет удовлетворять мужа в постели.

– Почему ты так говоришь? Вы с Журденом производите впечатление счастливой супружеской пары. На первых порах у вас были трудности, но теперь с этим покончено.

– Ну, раз ты знаешь об этом лучше меня… А сейчас помолчим, идут дети!

Анатали с Калебом тащили тяжелую корзину с очередной партией мокрого белья. Мальчику, из-за разницы в росте, это удавалось с большим трудом.

– Табаруэт! Ну и тяжелая! – пожаловался он.

– Господи Иисусе! В четыре с половиной года – и так ругаешься! – воскликнула Сидони. – Калеб, тебе не стыдно?

– Лорик всегда так говорит. «Табаруэт» – не ругательное слово.

Жасент подошла к младшему брату, оттаскала его за ухо и сказала:

– А теперь погуляйте! Можете даже пойти на ферму.

– Нет, не надо! – запротестовала Анатали. – Лучше я останусь с вами. Мы можем поиграть на улице, перед домом, пока дядя Пьер убирает в саду.

В глазах племянницы Жасент увидела страх и расстроилась. Она позволила детям пойти помочь Пьеру, – с условием, что Анатали будет как следует присматривать за малышом.