Девятый Дом - Ли Бардуго

Серые донимали ее всю жизнь, ужасно ее изменили, но после стольких лет терзаний они наконец дали ей кое-что взамен. Ей задолжали. И ей понравилось пользоваться этой силой, понравилось даже чуждое чувство от ощущения Норса внутри себя. Ей понравилось удивление на лице Ланса, на лице Лена, на лице Бетчи. Вы думали, что видите меня. Посмотрите еще раз.

– Тебе надо раздеться, – сказала Доуз.

Алекс расстегнула джинсы, попыталась запустить пальцы за пояс. Ее движения были медленными, мешала боль.

– Мне нужна твоя помощь.

Доуз неохотно отошла от полок и помогла Алекс стянуть джинсы с бедер. Но, как только они оказались у нее на лодыжках, Доуз поняла, что надо снять с Алекс ботинки, так что Алекс стояла в белье, пока Доуз развязывала ей ботинки и сдергивала их с ее ног.

Она встала, переводя взгляд с избитого лица Алекс на вытатуированных на ее бедрах змей, когда-то сочетавшихся со змеями на ключицах. Она сделала их после того, как Хелли сказала ей, что внутри у нее гремучая змея. Ей это понравилось. Лену хотелось сделать ей татуировку у них на кухне. Он заказал собственную машинку и чернила онлайн, настаивал, что все стерильно. Но Алекс не доверяла ни ему, ни их грязной квартире и не хотела, чтобы он оставил на ней след – не таким образом.

– Сможешь поднять руки над головой? – покраснев, спросила Доуз.

– Не-а, – промычала Алекс. Даже произносить слова становилось тяжело.

– Я возьму ножницы.

Через мгновение она услышала щелканье ножниц, почувствовала, как футболку стягивают с ее тела. Ткань прилипала к ее сворачивающейся крови.

– Все в порядке, – сказала Доуз. – Ты почувствуешь себя лучше, как только окажешься в горне.

Алекс поняла, что плачет. Ее душили, топили, били, снова душили и почти убили, но плакала она сейчас – из-за футболки. Она купила ее новенькой в «Target» перед тем, как отправиться в колледж. Она была мягкой и хорошо сидела. У нее было мало новой одежды.

Голова Алекс потяжелела. Хоть бы только закрыть глаза на минутку. На денек.

Она услышала, как Доуз говорит:

– Извини. Я не смогу опустить тебя в горн. Придется Тернеру помочь.

Он что, вернулся из магазина? Она не слышала, как он возвращался. Должно быть, она отключилась.

Что-то мягкое прикоснулось к коже Алекс, и она поняла, что Доуз заворачивает ее в простыню – бледно-голубую, из комнаты Данте. Из моей комнаты. Господи, благослови Доуз.

– Она что, в саване? – голос Тернера.

Алекс заставила себя открыть глаза и увидела, как Тернер и Доуз выливают молоко из пакетов в горн. Голова Тернера двигалась туда-сюда, как прожектор, медленно сканируя, оглядывая необычную обстановку верхних этажей. Алекс испытала гордость за Il Bastone, за оружейную с горкой диковинок, за странную золотую ванну в центре комнаты.

Она собиралась быть храброй, выносить боль, сжав зубы, но, когда Тернер поднял ее, она закричала. Мгновение спустя она погружалась под прохладную поверхность, простыня размоталась, и кровь прорезала козье молоко розовыми прожилками. Молоко выглядело как клубничное мороженое, что подают с деревянной ложкой.

– Не дотрагивайтесь до молока! – кричала Доуз.

– Я пытаюсь не дать ей утонуть! – рявкнул в ответ Тернер. Он держал ее за голову.

– Я в порядке, – сказала Алекс. – Отпустите меня.

– Вы обе ненормальные, – сказал Тернер, но она почувствовала, что его хватка ослабла.

Алекс опустилась пониже в молоко. Его прохлада, казалось, просачивается прямо сквозь кожу и обволакивает боль. Она задерживала дыхание так долго, как только могла. Она хотела оставаться под молоком, чувствовать вокруг себя его кокон. Но в конце концов она нащупала пальцами ног дно горна и подтолкнула себя обратно на поверхность.

Когда она показалась над молоком, и Доуз, и Тернер на нее кричали. Должно быть, она оставалась под поверхностью слишком долго.

– Я не тону, – сказала она. – Я в порядке.

И так и было. Боль не исчезла, но отступила, мысли стали яснее – и молоко тоже менялось, становилось прозрачнее и водянистее.

Тернер выглядел так, словно его сейчас вырвет, и Алекс полагала, что понимает почему. Магия создавала нечто вроде вертиго. Возможно, увидеть, как девушка на грани смерти погружается в ванну, а через несколько секунд поднимается из нее целой и невредимой, оказалось для него чересчур.

– Мне нужно в участок, – сказал он. – Я…

Он развернулся и широким шагом вышел из комнаты.

– Доуз, кажется, мы ему не нравимся.

– Ну и ладно, – сказала Доуз, поднимая кучку окровавленной одежды Алекс. – У нас и так было слишком много друзей.

Заявив, что по завершении реверсии Алекс будет умирать от голода, Доуз ушла, чтобы приготовить ей поесть.

– Не утони, пока меня нет, – сказала она и оставила дверь в оружейную открытой.

Алекс откинулась в горне, чувствуя, как ее тело меняятся, боль высасывается из нее, и что-то – молоко или то, чем оно стало под чарами Доуз, – наполняет ее изнутри. Она слышала музыку, доносящуюся из дорогого музыкального центра. Помех было столько, что уловить мелодию было непросто.

Она снова опустила голову в молоко. Здесь было тихо, и, открыв глаза, она словно глядела сквозь дымку, наблюдая, как исчезают последние следы молока и магии. Над ней нависло и сконцентрировалось смутное пятно. Лицо.

Алекс сделала вдох и подавилась водой. Кашляя и отплевывыясь, она резко поднялась, скрестив руки на груди. Из воды на нее глядело отражение Жениха.

– Тебе нельзя здесь быть, – сказала она. – Охранные заклинания…

– Я же говорил, – сказало его отражение, – мы теперь можем беседовать везде, где собирается вода. Вода – элемент перемещения. Она посредник.

– И что, ты собираешься принимать душ вместе со мной?

Холодное лицо Норса не изменилось. Она видела за спиной его отражения темный берег. Он выглядел иначе, чем в первый раз, и она вспомнила слова Доуз о разных пограничных областях. Должно быть, на сей раз она видит не Египет – или версию Египта, в которую она попала, когда пересекла Нил. Но Алекс видела на берегу те же темные тени людей и нелюдей. Она была рада, что здесь им ее не достать.

– Что вы со мной сделали в квартире Тары? – спросил Норс. Его голос звучал надменнее, чем когда-либо, а произношение стало еще монотонней.

– Не знаю, что тебе сказать, – сказала Алекс, потому что это казалось ближе всего к правде. – Мне было некогда спрашивать разрешения.

– Но что вы сделали? Как вы это сделали?

Останься со мной.

– Сама толком не знаю.

Она ничего в этом не понимала. Откуда взялась эта способность. Почему она видит то, чего не видят остальные. Возможно, это у нее в крови? В генах отца, которого она никогда не встречала? В костях ее бабушки? Серые никогда не осмеливались приближаться к дому Эстреи Стерн, где в окнах горели свечи. Проживи она подольше, сумела бы она найти способ защитить Алекс?