Святой Грааль. Во власти священной тайны - Ричард Барбер

Эта атмосфера имеет куда меньше общего с духовным искуплением, чем с избавлением от кары, наложенным Haute Mestre, Всевышним Владыкой, который предстает ветхозаветным Богом-ревнителем, жаждущим мщения. Как говорят Гирфлет и Кай Ивейну, раненному в одном из эпизодов, «чудеса сей земли, даже те, что творит Святой Грааль, никогда не случатся ни с вами и ни с кем из рыцарей до тех пор, пока Господу нашему не будет угодно, чтобы это случилось. Ибо Господь наш месть Свою обращает на правых и неправых по Воле Своей». А месть бывает самой что ни на есть настоящей: в новой версии «Поисков Святого Грааля» упоминаются несколько самоубийств в дополнение к тем несчастьям, которые уже описаны ранее, а также случаи гибели от невидимого меча. Злодеяния Гавейна в «Ланселот-Граале» становятся каталогом преступлений: в самом начале поисков некая дева предсказывает ему, что он убьет «восемнадцать своих соратников, каковые — рыцари более славные и совершенные», чем он.

Таковы события, находящиеся на переднем плане: хотя многие эпизоды заимствованы из версии «Ланселот-Грааля», на протяжении большей части романа мы плохо представляем себе, что же происходит с Галахадом и Персевалем, отправившимися на поиски Грааля. И когда они, наконец, прибывают в замок Корбеник, их появление обусловлено в такой же мере стремлением исцелить короля Пеллехана и устранить последствия Плачевного Удара, как и желанием обрести Грааль. По-видимому, в связи со своим недавним и неожиданным обращением в христианство Паламед заменяет Борса в качестве спутника в поисках Грааля. Однако после того, как Паламед гибнет от руки Гавейна вскоре после поездки в Корбеник, не кто иной, как Борс, фигурирует в заключительной сцене в Саррасе, согласно версии «Ланселот-Грааля». Во время совершения мессы в Корбенике имя священника никогда не называется, так что Иосиф Аримафейский превращается во вполне анонимную фигуру; его лицо «излучало такое сияние, что очи смертных не могли взирать на него и скромно потуплялись; посему ничей взор не мог видеть это небесное чудо». Видение реального присутствия тела и крови Христовых в евхаристии, в таком экстатическом тоне описанное в «Ланселот-Граале», сведено здесь к куда более сниженному уровню: «Знай, что каждый из них верует, что кладет себе в рот [плоть] живого человека». Видение вечного измерения здесь отсутствует, уступив место темному видению искушения и проявления Божьего гнева.

Основные версии романов Артуровского цикла продолжали переписывать и читать на протяжении следующих двух веков, хотя гораздо большей популярностью пользовался «Тристан в прозе». Эти романы переводились, адаптировались и входили составной частью в новые истории, такие, как «Персефорест», излагающий языческий вариант предыстории королевства Артура. Некоторые из идей, ассоциируемых с Граалем и фигурирующих на страницах этого романа, выглядят весьма странно. Так, в одном из эпизодов весь двор Короля-Рыбака отправляется теплым весенним днем на пикник в лес, и, когда настает время обеда, Грааль пунктуально является своим избранникам и оделяет каждого из них его любимыми яствами, совсем как во время пиров в замке Корбеник. То же самое мы видим и в «Пророчествах Мерлина» — когда избранники по ошибке наловили рыбы в волшебной реке, Грааль предотвращает дальнейшие несчастья: «со стороны дворца доносились столь преужасный шум и крики, что это было воистину одним из невиданных чудес света. Все разом обратили взор в ту сторону: оттуда, словно гром, явился Грааль с рыбами, каковые были изжарены под ним. Все они тотчас попрыгали в воду, и Грааль возвратился на сушу». Странные фрагменты старинных повестей изложены здесь в новом порядке: огни в лесу, замеченные Персевалем, когда Грааль во «Втором продолжении» сопровождает Короля-Рыбака, вполне могли возникнуть под влиянием первой сцены, а рыбы, которых, как подчеркнуто в «Повести о Граале», не было в Граале, могли стать источником комического второго эпизода.

Аналогичная путаница с не вполне понятными аспектами повести о Граале стала причиной появления странного эпизода в «Sone de Nausay», романе конца XIII в., не имеющем прямых перекличек с Артуровским циклом. Герой романа, Сон, прибывает в Норвегию во время своих странствий в поисках врагов-язычников и останавливается в монастыре, в котором хранится Грааль; реликвию доставил туда из Сирии сам Иосиф Аримафейский, которого Бог покарал раной за его грех: тот женился на языческой царевне и захватил царство. В дальнейшем он известен под именем Короля-Рыбака. С того дня, как он был ранен, бесплодной сделалась Логрия, а не Норвегия, как этого естественно было ожидать. Грааль употреблялся во время служб в аббатстве; он представлял собой «сосуд из кости, на коем вырезаны сценки из многих историй». Здесь же хранилось и Копье Лонгина, и с его наконечника свисала капля крови. Здесь же погребены сам Иосиф Аримафейский и его сыновья Адам и Иосиф Младший. Не раз высказывались утверждения, что эта путаница отражает некие ранние предания, но куда более вероятно, что перед нами — искаженный вариант некоторых деталей текста из цикла «Ланселот-Грааль», а также — отзвук «Повести о Граале».

Со временем возник спрос на более краткие и компактные версии этих повестей, поскольку появилось множество противоречащих друг другу текстов. В середине XV в. было создано несколько существенно сокращенных версий «Тристана в прозе»; в одной из них, ставшей основным источником текста для ранних печатных изданий, присутствуют следы вполне антикварного любопытства по поводу того, какой могла быть первоначальная история. Писатель, по-видимому, имел доступ к рукописной копии «Персеваля в прозе» и заимствовал из этого романа сцену, в которой Персеваль безуспешно пытается занять Погибельное Сиденье. Персевалю удается спастись, и некий голос предсказывает, что Увечный Король может быть исцелен только тем рыцарем Круглого Стола, который сумеет задать ему (королю) вопрос о Копье и Граале и который «вкушает из Грааля». Как только вопрос задан, приключения Грааля оканчиваются. Сама формулировка этого вопроса почти в точности совпадает с вопросом у Кретьена, приводимым и в самой «Повести о Граале», и в ее Продолжениях.

То же самое желание узнать истинную историю короля Артура послужило, по крайней мере — отчасти, источником вдохновения для крупнейшего свода повестей о короле Артуре, принадлежащего перу сэра Томаса Мэлори. Это издание обычно именуется «Смерть Артура» («Morte dArthur)» и было завершено в 1470 г.[269] Его первым обращением к Артуровскому материалу, вероятно, была версия английской поэмы аналогичного названия («Morte Arthure») («Смерть Артура»), язык и стиль которой были весьма архаичны, и их пришлось несколько осовременить в прозе. Одно можно сказать с уверенностью: Мэлори был весьма начитан в литературе об Артуре и его рыцарях, как французской, так и английской, и хорошо знал множество вариантов основного сюжета. К моменту завершения своего труда он стал настоящим специалистом в этой области, способным воплотить материалы своих историко-антикварных изысканий в истории о «rex quondam rexque Juturus», то есть «короле бывшем и будущем». Мэлори приводит эти слова как эпитафию на предполагаемой гробнице Артура в Гластонбери.