Каштановый человечек - Сорен Свейструп

И не исключено, ему что-то известно о взаимоотношениях Фогеля и Розы Хартунг. Может быть, так и обнаружится мотив, на который они не обратили должного внимания. Хессу снова приходится набрать номер Тули́н, которой он безуспешно пытался дозвониться уже дважды на пути из Копенгагена.

На встречке вспыхивает дальний свет приближающегося автомобиля, и Хесс вынужден сдать чуть вправо на обочину, чтобы пропустить «Скорую». Та едет без сирены и мигалки, и не понять, хорошо это или плохо. Позади нее следует полицейский автомобиль без опознавательных знаков, на заднем сиденье которого в темноте Марк замечает Нюландера, полностью погруженного в телефонный разговор по мобильному. Хесс едет дальше; мимо него небольшими группками движутся в сторону шоссе ребята из группы захвата, и при виде их напряженных суровых лиц Хессу чудится присутствие смерти где-то неподалеку. Подъехав к оцеплению, Марк уже понимает, что события развивались не так, как он надеялся.

Чуть дальше впереди на залитой резким светом прожекторов площадке размером десять на десять метров маячат несколько полицейских. В центре ее стоит пикап с логотипом фирмы «Хертц» на заднем откидном борту. Одна из дверей кабины открыта, как и раздвижная дверь грузового отсека; возле левого переднего колеса лежит тело, покрытое белой простыней. А метрах в десяти от него – еще одно.

Хесс вылезает из машины, не замечая ни дождя, ни ветра. Среди полицейских он видит лишь одно знакомое лицо и, хотя Янсен ему несимпатичен, обращается к нему:

– Где мальчик?

– А ты что здесь делаешь?

– Где он?

– С пацаном все о’кей. Похоже, не пострадал; его увезли на обследование.

У Хесса словно камень с души упал, но с другой-то стороны, он знает теперь, кто лежит на земле под белыми простынями, и это знание его отнюдь не радует.

– Ребята из группы захвата обнаружили его и вызволили из машины. Все прошло замечательно, так что нечего тебе здесь делать, Хесс.

– Да, но что же случилось?

– Да ни фига. Мы их в таком положении и застали.

Янсен приподнимает край простыни. У молодого человека, в котором Хесс узнает Асгера Неергора, открыты мертвые глаза, а тело исколото, словно подушечка для иголок.

– По предварительной версии, женщина лишилась рассудка. Отсюда примерно шесть километров до нашего оцепления, вот они и заехали сюда, чтобы затаиться, но подруга, видимо, сообразила, что им хана. И сначала укокошила солдатским ножом сожителя, а потом перерезала себе сонную артерию. Когда мы прибыли, они еще не остыли, так что все произошло не более пары часов назад. Только не думай, я не радуюсь; по мне, так лучше б они здесь лет тридцать валялись и гнили. За то, что с Риксом сотворили.

Хесс наконец-то замечает, что по его лицу хлещут струи дождя. Янсен опускает край простыни, и теперь из-под нее выглядывает лишь безжизненная рука Асгера Неергора. И, сдается Хессу, направлена она в сторону другого прикрытого простыней тела, лежащего неподалеку в осенней грязи.

– Но что они говорят? Должны они знать хоть что-то? – Роза знает, что у Фогеля нет ответа, но вопросы тем не менее слетают с ее губ один за другим.

– Они проверяют, выясняют, и шеф убойного свяжется с нами, как только…

– Нет, так не пойдет. Позвони им еще, Фредерик.

– Роза…

– Мы имеем право знать, что происходит!

Фогель уступает ей, хотя, как она видит по его лицу, считает бесполезным снова звонить в управление. В глубине души Роза благодарна ему за помощь, ибо знает, что он сделает все, что в его силах, хотя, возможно, и не согласен с тем, как они ведут себя в данной ситуации. Он всегда был таким, но Хартунг просто не может больше ждать. На часах ноль один тридцать семь, и они со Стиином и Фогелем только четверть часа как вернулись вместе с Густавом из больницы. Она уже и так своими расспросами вынесла мозги двум полицейским, дежурящим перед их домом, чтобы держать на более или менее приличном расстоянии толпу журналюг, но те ничего нового сообщить не смогли. Да, наверное, только шеф убойного отдела может ответить на ее вопросы о судьбе Кристине, и она сгорает от нетерпения в ожидании связи с ним.

Роза расплакалась, как только они со Стиином вошли в травматологическое отделение Центральной больницы, куда потрепанного Густава доставили на обследование. Она опасалась худшего, но он оказался невредим, и врачи разрешили ей обнять сына. Насилия, по всей видимости, к нему не применяли, судя в том числе и по тому, что сейчас он спокойно сидит в кухне на своем привычном месте на углу стола и с удовольствием поглощает бутерброд с хлебом из муки грубого помола и паштетом, который ему только что сделал Стиин. Да, по нему и не скажешь, что совсем недавно он подвергался смертельной опасности. Роза подходит к сыну и гладит его по волосам.

– Ты не наелся? Хочешь, сделаю тебе пасту или…

– Нет, спасибо. Я лучше в «ФИФА» поиграю.

Роза улыбается – ну, значит, мальчик совсем здоров, – но ей еще так много хочется узнать у него…

– Густав, можешь рассказать обо всем подробно? Что еще они говорили?

– Я уже рассказывал.

– Повтори еще раз.

– Они забрали меня и заперли в машине. И потом долго куда-то ехали, и вдруг машина остановилась, и они стали ругаться, но шел такой сильный дождь, что слов я не разобрал. Потом долго была тишина, а потом появились полицейские и открыли отсек, а больше я ничего не знаю.

– Но почему они ругались? Они говорили что-нибудь о твоей сестре? И куда они собирались?

– Мам…

– Густав, это важно!

– Дорогая, пойдем-ка… – Стиин уводит Розу в гостиную, чтобы Густав не слышал их разговора, но Роза не желает успокаиваться.

– Но почему полиция не нашла ее следов там, где скрывались преступники? Почему они не заставили их назвать место, где она находится? Какого черта мы ничегошеньки не знаем?

– Тут много причин. Главное, что они взяли преступников, значит, и ее скоро найдут. Я в этом ничуть не сомневаюсь.

Розе так хочется, чтобы Стиин оказался прав… Она прижимается к нему и вдруг чувствует, что кто-то смотрит на них. Поворачивается – и видит в дверях Фогеля, но не успевает задать вопрос, потому как он опережает ее и сообщает, что звонить в управление нет нужды, так как шеф убойного отдела только что прибыл собственной персоной.

Нюландер стоит в холле, осматривается и, хотя знает, что был в этом помещении примерно девять месяцев назад, чтобы сообщить семейству Хартунгов, что дело их дочери считается раскрытым и законченным, вспомнить его не может. Ситуация повторяется, и ему кажется, будто он проходит круги ада. Вновь и вновь разыгрываются чудовищные сцены. Однако он знает также, что ему необходимо выполнить эту миссию и он будет чувствовать себя значительно лучше, когда выйдет из этого дома на улицу. Мысленно Нюландер уже проигрывает свое выступление на пресс-конференции, которую ему предстоит провести по возращении в управление после встречи с руководством. И, в отличие от других встреч с журналистами за последние две недели, эта пройдет под знаком триумфа полиции.