ПЬЕР - Герман Мелвилл

улицы, но между ней и задним концом церкви оставалось маленькое, выложенное плитами четырехугольное пространство. По сторонам этого четырехугольника три яруса невзрачной кирпичной колоннады обеспечивали крытый проход между древней церковью и его менее старой пристройкой. Разобранные, проржавевшие и оставленные старые перила железного ограждения в небольшом внутреннем дворе перед задней постройкой, казалось, намекали, что они самыми последними узурпировали это свободное, ранее освященное место, в качестве ограды старого церковного захоронения. Такое мнение было совершенно верно. У старой церкви Апостолов, построенной в ту пору, когда эта часть города была отдана частным резиденциям, а не складам и офисам как теперь, бывали свои дни освящения и благодати, но поток перемен и прогресса прокатился прямо через широкий проход и проходы по сторонам и смёл часть этой конгрегации вдаль на две или три мили к верхнему городу. Некоторые упрямые и пожилые торговцы и бухгалтеры, задерживались на некоторое время среди его пыльных церковных скамей, чтобы послушать увещевания старого, преданного вере пастора, который, держась за свой пост при таком бегстве своей конгрегации, всё ещё опирал своё наполовину парализованное тело на изъеденную червём кафедру проповедника, и иногда стучал – хотя теперь уже менее энергичной рукой – по изъеденному молью покрытию его стола. Но так случилось, что этот старый добрый священнослужитель умер, и когда оставшиеся седоголовые и облысевшие продавцы и бухгалтеры сопровождали вынос гроба из широкого прохода, чтобы увидеть, как его почтительно предают земле, то это оказалось тем моментом, при котором старое здание стало свидетелем ухода привычного религиозного собрания из своих стен. Почтенные торговцы и бухгалтеры провели встречу, на которой было, наконец, решено, что нежелательно и уже бесполезно – поскольку это продиктовано необходимостью – маскировать тот факт, что здание не может дальше эффективно служить своей приземлённой цели. Оно должно быть разделено на ярусы, разделено на конторы и отдано в распоряжение компании адвокатов. Этот замысел был исполнен, вплоть до создания контор высоко в башне, и столь успешно, что, в конечном счете, церковный двор был отдан для постройки дополнительного здания, также отданного в беспорядочную аренду своре юристов. Но это новое строительство весьма превзошло здание церкви по высоте. Оно состояло приблизительно из семи фрагментов – устрашающая груда колоссальных кирпичей, поднимающая свою черепичную крышу почти до уровня вершины священной башни.

В этой амбициозной постройке владельцы сделали несколько этажей, или, скорее, несколько ярусов, столь же длинных. Поскольку люди редко готовы пускаться в юридические разбирательства без адвокатов, то помощь в этом деле всегда оказывается очень востребованной; поэтому для удобства адвокатские конторы всегда располагают свои офисы с пологим выходом на улицу, на первом этаже и, если возможно, без единственной пологой идущей вверх лестницы, но, во всяком случае, не на седьмом этаже какого-либо дома, где их клиенты могли бы вообще воздержаться от их помощи, если только им уже не приходилось преодолевать семь длинных лестничных пролетов, один за другим, с очень короткими площадками ради возвращения предварительно удержанных взносов. А потому с некоторого момента после одновременного открытия верхние этажи менее древнего пристроенного здания остались почти полностью без жителей, и горькое эхо их пустот прямо над головой преуспевающих на праве господ должно было – у немногих из них, по крайней мере, – вызывать неприятную аллегорию, отсылающую к сравнению их переполненных подвальных карманов с печальным состоянием их чердаков; – увы! полные кошельки и пустые головы! Это печальное положение дел, всё же, наконец, весьма изменилось к лучшему при постепенном заполнении свободных комнат наверху множеством разнообразных недоедающих авантюристов и невзрачных лиц неопределенных занятий в очень благородном, но потёртом чёрном одеянии, и неопределённого происхождения иностранцев в синих очках, которые, ранее выбравшись из неведомых уголков мира, как аисты в Голландии, белеют на карнизах и на чердаках высоких старых зданий в самых больших приморских портовых городах. Здесь они сидели и разговаривали как сороки или, спускаясь в поисках неправдоподобных обедов, обнаруживались стоящими в шеренге перед оградами столовых, словно ряды тощих и убитых горем пеликанов на пляже; с их карманами, свободными, отвисшими и дряблыми, словно мешочки пеликаньих клювов, туго набитые пойманной рыбой. Но эти бедные, безденежные дьяволы всё ещё стремились получить вполне достаточную компенсацию за свою физическую ущербность, решительно раскрываясь в области блаженных идеалов.

Они – главным образом, художники различных направлений: живописцы или скульпторы, или нищие студенты, или преподаватели языков, или поэты, или беглецы от французской политики или немецкие философы. Направления их размышлений, пусть, время от времени, и еретические, всё же, в целом, весьма прекрасны и высоко духовны, поскольку пустота их казны принуждает их отвергать грубый материализм Гоббса и склоняться к пустому возвеличиванию Философии университета в Беркли. Часто впустую ощупывая свои карманы, они не могут не признавать вихри Декарта, в то время как обилие досуга на их чердаках (физических и фигуральных), объединяется с досугом в их животах, приспосабливая их к выдающейся полноте внимания, обязательного для надлежащего переваривания возвышенных Категорий Канта, тем более, что Кант не мог18 не быть большим ощутимым фактом в их насквозь неощутимых жизнях. Эти великолепные нищие, от которых я узнаю об основных тайнах вещей, начиная с самого их существования, посреди таких ужасных сомнений относительно самых обычных средств поддержки, имеют представление о проблемах, которыми безуспешно занимается множество теоретических щелкунчиков. Всё же позвольте мне здесь приложить три локона моих волос к памяти обо всех этих великолепных нищих, которые жили и умерли в этом мире. Конечно, я воистину чествую их – часто, в основном, благородных людей – и по этой самой причине я осмеливаюсь шутить о них; поскольку там, где благородство имеет основу, и основа соответствующим образом почитается, веселье никогда не считается непочтительным. Только дураки и претенденты на человечество, самозванцы и бабуины среди богов, обижаются на шутку, в то время как боги и люди, права которых на известность стоят вне сомнения, редко волнуются из-за подстрекательской сплетни старой яблочницы и маленьких забавных резвящихся мальчиков на улице.

Когда материя исчезает, люди цепляются за тень. Места, однажды приспособленные для высоких целей, всё ещё хранят название этого благородства, даже когда они уже преобразованы для самого обычного служения. Кажется, что если бы в силах Судьбы было возможным принудить отказаться от действительной романтики и высоты, то люди в настоящем охотно пошли бы на компромисс, сохранив для себя некий чисто образный остаток. Любопытные эффекты этой тенденции чаще всего проявляются в тех почтенных странах старого трансатлантического мира, где один мост на Темзе всё ещё хранит монашеское течение Блэкфраерса, хотя ни один чёрный монах, кроме множества карманников, не стоял на этом берегу, начиная с добрых времен, последовавших за днями Королевы Бесс, и где пока ещё другие неисчислимые исторические аномалии сладостно и печально напоминают современному человеку о замечательной процессии, которая предшествовала его современному поколению. Но – хотя сравнительно недавние из наших собственных сооружений на этих Колумбийских берегах исключают какое-либо значительное участие этих привлекательных аномалий, – мы, всё же, не все, в наших более старых городах, совершенно не касаемся их, как здесь, так и там. Подобным образом обстояло дело и с древней церковью Апостолов – лучше известной, даже в её первые дни, под аббревиатурой «Апостолы " – которая, пусть теперь и не служила своей особой цели, столь широко когда-то продекларированной, но всё же сохранила своё величественное имя. Адвокаты и художники, арендующие его палаты, в новом здании или же в старом, в ответ на вопрос, где они обосновались, неизменно отвечали: ««В Апостолах»» Но теперь в ходе неизбежных переселений представителей различных профессий в более известные окрестности процветающего и расширяющегося города это почтенное место не смогло предложить столь же веских побуждающих мотивов, прежде привлекавших господ юристов. И поэтому странные неописуемые авантюристы, художники и нищие философы всех видов втиснулись сюда с такой же скоростью, с какой другие покинули его.