Барабаны осени. Книга 2. Загадки прошлого - Диана Гэблдон

По сравнению с хижиной в горах, жизнь в «Горной реке» была до неприличия роскошной, и все же Брианна по привычке просыпалась на рассвете. Она с наслаждением потягивалась и млела на мягкой перине, так непохожей на комковатый соломенный тюфяк, прикрытый колючим одеялом.

В камине горел огонь, а на умывальнике, сверкая начищенными боками, стоял медный таз, где плескалась горячая вода, туманившая блестящие стенки. В комнате было свежо, из окна струился по-зимнему холодный свет. Раб, который принес воды, должно быть, встал до рассвета, чтобы наколоть льда и растопить его.

Ей следовало бы чувствовать себя виноватой, что ее обслуживают рабы… Однако сейчас Брианна была слишком сонной, поэтому она помучается угрызениями совести как-нибудь потом. Она вообще старалась сейчас думать как можно меньше.

Издалека доносился приглушенный шум: обычная домашняя возня. Саму же комнату окутывала тишина, которую нарушал разве что треск камина.

Брианна перевернулась на спину и, полусонная, стала заново знакомиться со своим телом. Она делала так каждое утро, уже очень давно, с подростковых лет, тогда еще неосознанно. Сейчас Брианна изучала себя намеренно, чтобы узнать и принять изменения, которые случились с ней за ночь, чтобы не взглянуть случайно в зеркало и не увидеть в нем незнакомку.

Одного незнакомца внутри уже хватит… Сбросив одеяло, она провела рукой по выпуклому животу. По коже пробежала легкая дрожь, потому что его обитатель толкнулся, медленно переворачиваясь на бок – точно так же, как она сама только что потягивалась в постели.

– Эй, привет, – прошептала она. Живот пару раз толкнуло, а потом все утихло – его житель вновь погрузился в свои загадочные сны.

Брианна медленно задрала сорочку из мягкой фланели – очередной подарок Иокасты, – изучая длинные стройные бедра и впадинку между ними. Провела руками по голому животу и груди. Здесь мягкое и гладкое тело, там – округлое и твердое…

Утром кожа казалась особенно нежной и светлой, словно Брианна, как змея, только что скинула старую шкурку. Позднее, днем, она будто грубела от ветра, превращаясь в обычную, хоть и более практичную оболочку для тела.

Комнату заливал свет. Дом давно бодрствовал, доносились голоса рабов, занимающихся своим делом. Этот звук здорово успокаивал; в детстве Брианна всегда просыпалась от стрекота отцовской газонокосилки – и чувствовала себя в безопасности, зная, что он там, рядом, обменивается приветствиями с соседом.

Позднее Брианну будил голос Джейми Фрейзера, мягко успокаивающего лошадей – и ее охватывало то же самое чувство покоя.

Хотя больше этого не будет…

Да, это правда – то, что сказала тогда мать. Брианна отдалилась, стала другой, не желая того, – и только сейчас это поняла. Отбросив одеяло в сторону, она встала. Хватит валяться в постели, оплакивая свою потерю, ее некому больше защищать. Рассчитывать можно только на себя.

Ребенок ощущался с каждым днем все реальнее; и странным образом это успокаивало. Впервые она воспринимала его как благословение, а не угрозу, тем самым уравновешивая чаши весов, потому что тело давным-давно приняло то, с чем поначалу не мог смириться разум. И здесь мама была права, когда повторяла: «Слушай, что подсказывает тебе организм».

Брианна прислонилась к оконной раме, глядя на пятна снега в огороде. Закутанный в плащ раб стоял на коленях, выдергивая зимовавшую в грядке морковь. Вдоль изгороди росли высокие вязы, а за их обледенелыми ветвями, там, далеко, простирались горы.

Она долго стояла, прислушиваясь к ритмам своего тела. Захватчик в ее животе немного ерзал в такт биению крови… их общей крови. В стуке своего сердца Брианна слышала отзвук чужого ритма – и он дарил ей храбрость признать, что если вдруг случится самое страшное (она теснее прижалась к раме, и та протестующе скрипнула), если вдруг случится страшное, она хотя бы не останется в полном одиночестве.

Джейми всю дорогу молчал, разве что изредка обращался к Иэну. Я же за все время не удостоилась ни слова.

Очевидно, он злился на меня – не рассказала о Боннете. Теперь, оглядываясь назад, я и сама мучилась угрызениями совести. Золотое кольцо Джейми оставил себе, и я понятия не имела, что он с ним сделал.

С погодой не повезло. Тучи нависали над горами так низко, что мы по нескольку дней дрейфовали в густом холодном тумане; по лошадиным шкурам и гривам то и дело сбегали капли. Ночевали мы в любом убежище, что только попадалось по пути; мы укутывались во влажные одеяла и лежали поодаль друг от друга возле тлеющего огня.

В Теннаго, деревне тускорара, нас приняли довольно тепло: некоторые индейцы раньше жили в Анна-Ука и потому нас знали. Кое-кто из мужчин косил взглядом на бочонки с виски, которые мы сгружали со спин лошадей, но просьбами нам никто не досаждал.

Виски везли два мула – десяток бочонков, выручка Джейми с винокурни, практически весь наш годовой доход. По местным расценкам, королевский выкуп. Я надеялась, этого хватит за одного молодого шотландца.

Один из бочонков Джейми преподнес старейшинам и вместе с Иэном вскоре исчез в длинном доме, где ожидался совет. Иэн отдал Роджера своим друзьям из тускарора, но не знал, куда тот подевался после. В глубине души я надеялась, что Роджер обнаружится в Теннаго. Это значило бы, что мы вернемся в «Горную реку» уже через месяц.

Впрочем, надежда была тщетной: в пылу той ссоры с Брианной Джейми признался, что велел Иэну упечь Роджера куда подальше. До Теннаго каких-то десять дней пути – сущая малость.

Я хотела расспросить о Роджере женщин, что толпились вокруг меня, но никто из них не понимал по-английски или по-французски, а я на наречии тускарора знала разве что пару слов. Лучше оставить дипломатические переговоры мужчинам. Джейми со своим талантом полиглота учил язык индейцев практически на лету, а Иэн проводил с ними немало времени на охоте и потому изъяснялся совершенно свободно.

Одна из женщин протянула мне деревянную тарелку с крупой и рыбой. Я наклонилась, и под рубашкой из оленьей кожи качнулся мешочек, напоминая своей тяжестью о погибшей подруге и в то же время странным образом успокаивая.

Я захватила и амулет Найавенны, и найденный под красным кедром опал. Амулет – чтобы отдать кому-нибудь, правда, я не знала кому… А камень – как бонус к виски, если вдруг нашу цену сочтут недостаточно высокой. По этой же причине Джейми взял те немногие ценности, что у него были, за исключением отцовского рубинового перстня, которое Брианна привезла ему из Шотландии.

Рубин мы оставили Брианне на тот случай, если не вернемся. Такую вероятность тоже стоило учесть. Уж не знаю, права ли была Гейлис Дункан насчет драгоценных камней, но Брианне он все равно не помешает.

На прощание она крепко обняла меня и поцеловала. Мне не хотелось уезжать. Однако и остаться я не могла.

– Иди уже, – твердо сказала Брианна. – Со мной все будет хорошо, я здоровая, как лошадь. Ты вернешься раньше, чем потребуется твоя помощь.