Тьма над Лиосаном - Челси Куинн Ярбро

— Обязательно… если смогу.

— И я стану похожей на вас?

— Не совсем, — отозвался он ласково. — Вы не потеряете способности сближаться с мужчинами, и они одарят вас всем, что со мной — увы! — недоступно.

— Кроме детей. — Она вздохнула и прикоснулась к его темным вьющимся волосам. — И в чем же тогда нам искать утешения?

— В любви, — сказал Сент-Герман. — В одной лишь любви.

Она прижалась к нему.

— Тогда докажите мне это.

Сент-Герман обнял ее.

— Ты дрожишь. И совсем замерзнешь, если я стану приводить доказательства. — Он — через ткань плотной блузы — стиснул ей грудь. — Вот. Прими и уймись, Ранегунда.

Она ударила его по руке.

— Это не то. Сними с меня все.

Он покачал головой.

— Уймись, ты замерзнешь.

— Но не в постели. — Она стянула с себя камзол, позволив ему упасть на пол, потом завозилась с завязками юбок. — Отведи меня туда и согрей.

Сент-Герман засмеялся.

— Ты знаешь дорогу. И распрекрасно доберешься до постели без меня.

— Но… — Она озадаченно вскинула голову, потом взяла его за руку: — Нет уж. Ты пойдешь вместе со мной.

— Нет, — сказал он.

— Да, — сказала она и потащила его за собой.

Возле кровати пленника отпустили и позволили ему наблюдать, как захватчица скидывает с себя блузу и заворачивается в одеяло, сшитое из шести волчьих шкур. Повалившись на жесткое ложе, она рассмеялась.

— Теперь мне тепло. Ты не нужен мне, Сент-Герман.

— Разве? — Сент-Герман наклонился и поворошил груду меха. — Я сейчас отыщу тебя. По блеску глаз.

Он наклонился ниже и угодил в ловушку. Гибкие сильные руки обвили его шею.

— Попался! — ликовала Ранегунда. — Я поймала тебя!

Под утро он разбудил ее поцелуями.

— Еще ведь темно, — запротестовала она.

— Скоро поднимутся повара, а к огню пойдет смена, — напомнил он. — До этого вам бы надо вернуться к себе. Вы ведь не хотите столкнуться с кем-нибудь, перебегая через внутренний двор.

— Нет, разумеется, — согласилась Ранегунда и, внимательно оглядев его, заключила: — Вы так и не спали.

— Нет, — отходя к столу, откликнулся Сент-Герман.

Он успел уже переодеться, сменив камзол, в каком был, на черную шерстяную тунику, которую Инольда сшила для него около полугода назад. По римской, шестисотлетней давности моде она была собрана складками на плечах, открывая рукава плотной блузы, заправленной в столь же плотные, облегающие штаны.

— Вы собираетесь на верховую прогулку? — спросила Ранегунда, ибо костюм его как нельзя больше к тому подходил.

— Возможно, если погода позволит, — рассеянно откликнулся он, рассматривая что-то в слабом свете масляного светильника.

— Что там у вас? — Она поднялась на локте.

— Кое-что для вас, моя герефа. В знак моей неизменной верности вам.

Он сопроводил свои слова старомодным византийским поклоном.

— Что это? — Ранегунда села в постели. — Покажите, — потребовала она.

Он взял светильник и вернулся к кровати, протягивая ей свой дар. Это было миниатюрное нагрудное украшение: темный камень в оправе, напоминающей крылья. Изделие было настолько изящным, что у нее не хватило смелости прикоснуться к нему.

— Ваш талисман? — ошеломленно спросила она.

— Да, — кивнул Сент-Герман.

— И вы его сделали для меня?

— Да. — Он указал на кожаный, продетый в серебряное ушко ремешок: — тут должна быть цепочка, но все серебро ушло на оправу. Позвольте мне надеть это на вас?

Ранегунда смогла лишь кивнуть, едва сдерживая навернувшиеся на глаза слезы.

— Мне холодно, — выдохнула она.

— Потерпите немного, — ласково шепнул Сент-Герман.

Пока он завязывал ремешок, Ранегунда украдкой потрогала украшение.

— Какой это камень?

— Черный сапфир. Я изготовил его в атаноре, а вместе с ним аметист, два изумруда и черный топаз. Но они чуть помельче и с некоторыми изъянами. Лучше всех получился сапфир.

— Вы… — В серых глазах засветилось благоговение. — Вы можете изготавливать драгоценные камни? Что, прямо тут — в этой вашей печи?

— Да, — кивнул Сент-Герман. — И не только камни, но и золото, например. Я уже изготовил пробную партию. — Он кивком указал на полку, где стоял плотно набитый и туго завязанный мешочек. — А на очереди у меня серебро. Как ни странно, с ним больше возни. Вот почему я и не успел сделать цепочку. Впрочем, если вы захотите, она может быть и золотой.

Ранегунда перекрестилась, во взгляде ее мелькнула тревога.

— Золото? Вы сделали золото? Зачем? Чтобы откупиться от нас?

Сент-Герман покачал головой.

— Нет, Ранегунда. Это золото…

— Вы уезжаете, — мертвым голосом проговорила она. — И в утешение подарили мне свой талисман. Что ж, благодарю, он прекрасен.

Сент-Герман укоризненно посмотрел на нее. Видя, что это не помогло, он позволил себе усмехнуться.

— Подумайте сами, куда я поеду в февральскую стужу? Я, возможно, и глуп, но все-таки не настолько. — Он улыбнулся еще раз, потом стал серьезным. — Золото я изготовил для вас. Для меня оно мало что значит, но вам может пригодиться. Большое хозяйство требует немалых затрат.

— Да? — недоверчиво спросила она. Потом что-то в уме подсчитала. И глаза ее округлись. — Значит, вы можете себя выкупить? Вы могли это сделать и раньше?

— Нет, — покачал головой Сент-Герман. — Золото без печи не получишь. Вспомните, сколько месяцев я строил ее.

— Надо же! — Ранегунда потерла виски. — Он делает золото, как мы печем сдобу. Значит, у вас теперь его может быть сколько угодно? Целый мешок? Или два? Или три?

— Нет, — возразил он. — Только не здесь. Я не волшебник. И не могу извлекать что-то из пустоты. Мне требуются определенные материалы, каких у вас очень мало, и металл, которого у вас почти нет.

Ранегунда, помедлив, кивнула в знак того, что приняла сказанное к сведению, и поглядела на аметист. Тот мягко светился в предутреннем мраке, и она прикрыла его руками.

— Никто не должен видеть ваш дар. Иначе…

— Иначе — что? — спросил Сент-Герман.

Их глаза встретились. Серые ушли в сторону.

— Иначе все поймут…

— Поймут что?

— Что мы с вами связаны, — выпалила она. — Ваш камень прекрасен, но я не могу выставлять его напоказ.

— Пустое. — Сент-Герман тоже отвел глаза в сторону. — Камень ваш. И останется вашим, будете вы носить его или нет.