Тьма над Лиосаном - Челси Куинн Ярбро

Брат Кэртис моргнул, посмотрев на нее невидящим взглядом. Голова его запрокинулась, изо рта вместе с выдохом хлынула новая кровь.

— Может быть, уложим его на землю? — с надеждой спросил Кередит. — Ему трудно дышать, а там, глядишь, станет полегче.

— Посмотрим, что скажут Винольда и иноземец, — непререкаемым тоном ответила Ранегунда. — Не опускайте его, пока они не придут. Но ты прав. Мне не нравится, как он дышит.

К воротам продолжали стекаться люди. Всем хотелось глянуть на незнакомца хотя бы одним глазком. Но цвет лица раненого и его прерывистое дыхание повергали любопытствующих в смятение, и они то и дело крестились, взывая к Христу Непорочному и даже мысленно не отваживаясь обратиться к старым богам, ведь умирающий был монахом. Пентакоста куда-то подевалась, зато на плацу появилась Винольда, за ней шел Сент-Герман. Увидев раненого, Винольда споткнулась, перекрестилась и побледнела.

— Я не притронусь к нему. Я боюсь… Он… Взгляните: на его лицо уже легла тень.

Услышав ужасные слова, многие в толпе отшатнулись. Тень смерти — это не шутка, она может прилипнуть к тому, кто коснется ее.

— Дайте пройти. — Сент-Герман растолкал крестьян. — Поднимите его повыше, — велел он Бархину и Кередиту. — Как давно у него изо рта идет пена?

Кередит, боясь говорить с чужаком, отвернулся.

— Не очень давно.

— Это… Это у него началось, кажется, после падения с мула, — добавил Бархин. — А еще у него окровавлены бок и спина.

Сент-Герман кивнул, затем, приведя в крайнее изумление всех, наклонился и приложил ухо к груди монаха с таким видом, словно жуткая тень была ему не страшна. Он с минуту прислушивался, потом выпрямился и стал осторожно ощупывать бока и спину несчастного, пристально наблюдая за ним. Когда тот издал особенно мучительный стон, Сент-Герман кивнул и, повернувшись, приглушенно сказал:

— Здесь ничего нельзя поделать, герефа. Его, как видно, ударили чем-то тяжелым, сломав ребро, а может и два. Поскольку это произошло довольно давно, состояние его все ухудшалось, а когда он упал, обломок ребра проткнул легкое.

Ранегунда перекрестилась.

— Значит, его раны смертельны?

— Боюсь, это так, — ответил он. — Я не люблю уверток. Монах умирает.

— Но, — возразила она, — Христос Непорочный творит чудеса.

— Чудо было возможно до разрыва легочной ткани, — сухо сказал Сент-Герман.

Ранегунда вздохнула, ощутив тяжесть крылатого аметиста.

— Что говорит вам о том?

— Вид крови, запах, биение сердца. Я наблюдал такое несчетное количество раз. Он достиг тех пределов, откуда не возвращаются.

Ранегунда нахмурилась.

— Может ли быть, что вы ошибаетесь?

— Нет, — был ответ. — Этому человеку ничто не поможет.

— Неужели ничто?

Темные глаза затуманились.

— Он бы проклял меня.

Она не сдавалась.

— Но ваша кровь. Вы говорили, что она может…

— Воскресить его после смерти? Да может, — очень спокойно и очень ровно произнес Сент-Герман. — Но он бы не принял этого дара, а брат Эрхбог привел бы дело все к тому же трагическому концу. Только жертв уже было бы больше.

Ранегунда кивнула:

— Я понимаю. Но… Мне страшно подумать, какие беды может навлечь на нас его смерть.

— Для него самого она окажется милосердной, — мягко сказал Сент-Герман. — Он с облегчением и благодарностью отойдет в иной мир.

Перекрестившись, Ранегунда вздохнула.

— Так-то оно так, но… — Она повернулась к собравшимся и возвысила голос: — Этот человек умирает. Вам всем следует выкупаться, и все вы хорошо знаете почему. Пошлите рабов истопить бани. Позаботившись о служителе Божьем, вы, несомненно, порадовали Христа.

— Мои люди выкупаются под вечер, — заявил Орманрих. — День терять незачем, у нас много работы.

— Пусть будет так, — кивнула Ранегунда, но у сельского старосты было еще что ей сказать.

— Он говорил о шайках в лесах. Они на него напали.

— И разграбили монастырь, — напомнил Бархин. — Это люди из Бремена. Он сказал, что Бремен разрушен до основания.

Смятенный стон отчаяния взмыл над толпой, а Дуарт, все еще стоявший в дверях общего зала, во всеуслышание заявил:

— Я был там лет десять назад и видел, какие там стены. Уверяю вас, их невозможно разрушить. Город, столь замечательно укрепленный, пасть просто не мог.

— Там было сражение, — возразила ему Ранегунда. — Правда маргерефа Элрих сказал, что победил наш король.

— Хотя бы часть города должна была пострадать, — сказал Сент-Герман. — Битва есть битва. И как бы героически ни вели себя горожане…

Он не стал заканчивать свою мысль.

— Там был король, и он должен был их защитить, — сказал Калфри, баюкая все еще болевшую после ранения руку. — Долг короля — защищать своих вассалов.

— Маргерефа сказал, что на Бремен напали мадьяры, — возразил Сент-Герман. — А они безжалостны и свирепы.

Ранегунда сдвинула брови.

— Вы с ними бились?

— И не раз, — ответил рассеянно Сент-Герман. Перед его мысленным взором чередой пронеслись картины тех сражений, в которых участвовал сам, вкупе с теми, в каких судьба отводила ему роль стороннего наблюдателя, с их бессмысленной тратой людских жизней и сил. Очнувшись, он вдруг осознал, что все жители крепости глядят на него и что в большинстве этих взглядов уже нет неприязни.

Раздался громкий крик: брат Эрхбог, размахивая распятием, пробивался через толпу.

Бархин не дрогнул, продолжая подпирать плечом умирающего, но Кередит смутился и отступил.

— Христос Непорочный поможет вам, добрый брат, Он вас спасет, даже если все силы зла против вас ополчились, — провозгласил брат Эрхбог и порывисто обнял израненного монаха, не подозревая, что причиняет тому сильнейшую боль.

Брат Кэртис взвился и отшвырнул мучителя от себя. Его стал бить кашель, а изо рта опять потекла кровавая пена.

Оскорбленный брат Эрхбог попятился, всплеснул руками и возопил:

— Дьявол! Его мучит сам дьявол!

Собравшиеся в ужасе закрестились. Все и так шло из рук вон плохо, а тут на их головы свалилась очередная напасть.

Ранегунда взглянула на Сент-Германа.

— Такое возможно?

— Нет, — сказал он, с глубокой горечью наблюдая, как ширится людской круг, в центре которого теперь оставались лишь Бархин и им поддерживаемый, на глазах бледневший монах.

— Он одержим бесами. Дьявол терзает его. Он страдает из-за того, что отверг веру Христову!