Прощание с Византией - Алексей Величко

Один из исследователей следующим образом характеризовал «арсенитов» и «зилотов». «Это была странная, непризнанная и темная сила. Не было ей имени, да и сама она сознавала себя силой только в исключительные минуты народной жизни. Это была сила сложная, запутанная, с двусмысленным происхождением и характером. Она состояла из самых разнородных элементов. Грунт ее составляли оборвыши, сумконосцы, странники, юродивые, загадочные бродяги, кликуши и прочий темный люд, – люди без роду и без племени. К ним под разными углами примыкали опальные сановники, низложенные епископы, запрещенные священники, выгнанные из монастырей монахи и, нередко, разные члены императорского семейства. Происхождением и составом этой силы определялся ее основной характер. Эта сила, образовавшаяся под влиянием ненормальных общественных порядков, держала глухую, большей частью пассивную, но действительную оппозицию этим порядкам. И, особенно, силе, царившей над ними – именно императорской власти»[563].

Эксплуатируя память о ссылках и страданиях за ревность по вере, зилоты желали самостоятельно, без оглядки на епископов и даже «Вселенского патриарха» управлять Церковью. В крайнем случае зилоты соглашались жить под патриархом, но исключительно под «своим», которого царь назначит из их среды. Понятно, что такая ультракатегоричная позиция не способствовала, мягко говоря, спокойствию и миру в Церкви и Империи, неся в себе семена раскола.

Вот и теперь, вследствие неприятия зилотами нового патриарха, процесс устранения последствий унии резко осложнился. Нельзя забывать также, что киприоты не могли похвастать особой популярностью в столице, и враги св. Георгия воспользовались этим, чтобы окончательно дискредитировать архиерея. Зилоты повсеместно распространили слухи о том, что якобы св. Георгий Кипрский еще в 20летнем возрасте отправлялся с Кипра в Рим, где набрался «латинской премудрости». Но, как говорит современник тех событий, на самом деле для зилотов нападки на нового патриарха были лишь способом установить свою систему церковного управления. Причем не только из идеалистических соображений. В случае победы над св. Георгием Кипрским и избрания лояльного им патриарха они очень рассчитывали поделить между собой епархии, монастыри и распределить церковные чины.

Желая умиротворить Церковь и смягчить зилотов, император легко согласился с просьбой «арсенитов» перенести прах их кумира в столицу. Хотя, как говорят, зилоты хотели не только воздать должное памяти бывшего столичного архиерея, но и унизить сторонников покойного патриарха Иосифа. Тем не менее, когда прах Арсения был доставлен в Константинополь, у ворот Евгения его встретил сам патриарх св. Георгий с епископатом и перенес останки в Храм Святой Софии[564].

Вроде бы внешнюю видимость единства ортодоксальной партии удалось сохранить. Но реакция на униатов было жесткой – по требованию зилотов, к которым присоединились городские бездельники, весь клир (!) Святой Софии отлучили от участия в богослужениях, и только на Страстную Пятницу патриарх разрешил им войти в храм, хотя все равно никто из них не был допущен к Причастию. И это было лишь началом клерикального террора в отношении сторонников воссоединения Церквей.

Сразу после этого состоялся еще один Собор во Влахернском храме, заранее авторизованный императором – тот своим декретом утвердил все определения еще не начавшегося собрания. Номинальным председателем Собора считался Константинопольский патриарх св. Георгий Кипрский, но фактически сразу же его ведение взял в свои руки императорский духовник, Сардский епископ Андроник, строгий аскет и горячий противник унии. Поскольку почти весь епископат и остальное священство состояло ранее в унии, на Соборе численно преобладали рядовые монахи и обычные миряне, во множестве прибывшие на его заседания.

Это был настоящий «суд победителей» – члены Собора судили всех униатов. Приглашалось конкретное лицо, кратко высказывалось обвинение, с подсудимых срывалось епископское облачение, других анафематствовали, а затем всех выгоняли вон. Отдельных архиереев, не желавших участвовать в этом судилище, насильно приводили на заседания Собора. Подсудимых били, оскорбляли, нисколько не принимая в расчет их возраст и сан, «и это праведные судьи, люди, посвященные в тайны Евангелия!» – восклицал летописец. Впрочем, никто из судейзилотов не кончит жизнь своей смертью: рано или поздно все они позорно умрут[565].

Всеобщая истерия и недоверие дошли до того, что даже от Александрийского патриарха Афанасия III Синаита и Антиохийского патриарха Феодосия V (1276—1285), имевших самое косвенное отношение к политике Михаила VIII Палеолога, зилоты затребовали письменное отречение от унии. С тем же требованием обратились к вдовствующей императрице Феодоре, угрожая, что в противном случае ее имя не будет поминаться на Литургии вместе с именем царственного сына Андроника II Палеолога[566].

«Дело унии» на этом не закончилось. Через 2 года, в 1285 г., опять решили созвать Собор во Влахерне, на котором повторно рассмотрели сочинения Векка об исхождении Святого Духа. Причина заключалась в том, что патриарх св. Георгий Кипрский очень неуютно чувствовал себя в ситуации, когда с одной стороны давили зилоты, а с другой довлел авторитет крупного богослова современности Иоанна Векка. Чтобы встать над этим, столичный архипастырь решил опровергнуть сочинения Векка. Патриарх надеялся, что зилоты поддержат его за желание ниспровергнуть богословские основания унии, и он получит мощную поддержку самой неподатливой, но довольно многочисленной партии.

На удивление, их желания с Векком совпали – бывший патриарх, сосланный в город Прусу и доведенный пренебрежительным отношением к себе до отчаяния, также требовал публичного разбора своих трактатов. Естественно, он хотел доказать, что его богословская точка зрения не противоречит учению Отцов Церкви. Кроме того, попутно Векк поставил под сомнение свое отречение от патриаршества, обосновывая его физическим принуждением[567].

Доложили царю – и тот дал поручение организовать Собор, пригласив на него архиереев, клириков, сенаторов и богословов. При обсуждении страсти закипели, и, отчаявшись, Иоанн Векк сам отказался от собственных сочинений, заявив, что хотя считает свое мнение верным, но ради церковного мира готов признать его ошибочным. Кроме того, добавил бывший патриарх, он всецело вверяет себя водительству Церкви – лучше быть со всеми осужденным, чем в одиночку искать спасения. Но отказ от собственных сочинений еще не означало просщение Векком св. Георгия Кипрского, который очень донимал Иоанна; и бывший патриарх решил нанести врагу смертельный удар. Векк обратился непосредственно к царю и заявил, что мир и тишина никогда не водворятся в Церкви, пока Георгий занимает патриарший престол. Воцарилась тягостная тишина, но Андроник II поддержал своего выдвиженца, а Векка с единомышленниками сослал в крепость св. Георгия в Вифинию[568].