Иллюзия безопасности. Пандемия по-американски - Майкл Льюис

Книжица была исполнена отменно. Назвав ее «докладом», авторы как бы претендовали на объективность и даже научность, но в реальности это была даже не журналистика, а беллетризованная публицистика. Для придания убедительности своей повести, изложенной снисходительным тоном с позиции всезнайства, авторы ловко вплели в сюжетную канву фрагменты интервью с видными людьми. Главным антигероем в этой повести был отъявленный злодей Дэвид Сенсер, а его пособником — доктор Теодор Купер, роль которого, впрочем, была сугубо вторичной, на уровне шофера главаря банды. Сенсер же был представлен во всей красе злодейских качеств — пронырливым комбинатором в лучшем случае и отъявленным манипулятором в худшем:

Сенсер не был президентом страны. Ну и что с того, раз дело сделано? Ведь он явно считал, что его задача — вынуждать тех, кто по конституции стоит выше него, делать то, что нужно ему, вне зависимости от их собственного мнения (и справлялся с этой задачей). Достигал он этого эффекта за счет того, что не оставлял им времени на раздумья.

Сенсер то ли упивался властью, то ли «возомнил себя героем», — на этот счет авторы высказались в гадательном ключе. Книга так и не дает убедительного ответа на вопрос о мотиве его злодеяния: зачем человеку, посвятившему всю свою жизнь охране здоровья граждан, вдруг понадобилось вводить их в массовое заблуждение ложной тревогой по поводу вымышленной угрозы их здоровью? Но если Джо Калифано жаждал оправдания своего решения убрать Сенсера (ставшего первым в истории директором CDC, которого уволили политическим решением сверху), то книга эту жажду вполне утолила. Первой же реакцией нового министра на написанный по его частному заказу документ стало решение его опубликовать. «Мы сочиняли текст только для Калифано, — вспоминал Харви Файнберг, — а он, едва просмотрев, сказал: „Я должен это опубликовать“». Выход книги довершил уничижение Дэвида Сенсера и стал грозным предупреждением на будущее всем функционерам общественного здравоохранения: не высовывайся без указки сверху! Для сторонних наблюдателей этот эпизод стал финалом всей истории с вакцинацией от свиного гриппа.

Внутри системы, однако, складывалось иное и далекое от завершенности понимание случившегося. Вскоре после назначения Билла Фейге на место Сенсера его вызвали на слушания в Конгрессе, в ходе которых сенатор Эдвард Кеннеди прямо спросил нового директора CDC, какое решение принял бы он в той ситуации, в которой Сенсер принял свое. «Не знаю, — ответил Фейге. — Надеюсь, мне хватило бы мужества принять то же самое решение, что и он».

Д. А. Хендерсон, создавший своим авторитетом по части социальных вмешательств массу проблем Ричарду Хэтчету и Картеру Мехшеру, сказал свое веское слово и здесь. Хендерсон был единственным на планете конкурентом Фейге в борьбе за звание живой легенды прикладной эпидемиологии и славу лучшего полевого командира в битвах с инфекционными болезнями. И к тому же Хендерсон не запятнал своего имени работой на ославившиеся CDC, а возглавлял Бюро по инфекционным заболеваниям в структуре Всемирной организации здравоохранения в Швейцарии. «Не в моих обычаях писать авторам отзывы на их книги и рассказывать о собственной реакции на них, — написал он в первых строках письма Нойштадту, — но в данном случае мои предвкушения интеллигентной научной работы, тонко освещающей сложный процесс принятия решений, были растоптаны столь грубым образом, что я не устоял перед желанием лично выразить вам свое горькое разочарование».

Великое множество проблем этой книги, писал Хендерсон, проистекает от невежества Ричарда Нойштадта, демонстрирующего непонимание «азов научной эпидемиологии и вирусологии гриппа, синтеза и производства вакцин и т. д.». И глубина этого провала лишь «усугубляется решительной ясностью осуждения задним числом». По сравнению с Дэвидом Сенсером авторы книги — как и все ими проинтервьюированные — имели одно большое преимущество: они знали, что пандемии не случилось, а всё предпринятое правительством США для спасения жизней граждан обернулось лишь потерей времени, денег и здоровья кое-кого из вакцинированных. Естественно, после того как пандемия не разразилась, все дружно согласились, что и сама вероятность ее была изначально сильно преувеличена в силу неопределенности целого ряда факторов.

Через две недели Нойштадт ответил. Письмо Хендерсона его опечалило, сообщал он. Страна обречена, предрекал он, «если профессионалов общественного здравоохранения вашего уровня не удастся побудить к обузданию массы трудностей, порождаемых действиями правительства через федеральную систему в телевизионную эпоху, особенно после Уотергейта». Изменения в СМИ и обществе повлекли за собой перемены в массовом восприятии технических решений, поэтому люди с одним лишь техническим опытом не могут и дальше принимать решения без оглядки на то, в каком свете их могут выставить постфактум в глазах циничной публики.

Хорошо бы Хендерсону было на этом и остановиться, но он по какой-то причине не смог и через месяц написал второе письмо — трехстраничную, через один интервал гневную отповедь автору памфлета. Ему не дает покоя, писал он, что этот профессор-политолог самоуверенно выдает себя за понимающего хотя бы на студенческом уровне, что такое принятие решений в боевых условиях, и при этом напрочь забывает о важнейшем свойстве таких решений — неопределенности. «Я нахожу несопоставимое на много порядков различие между несением персональной ответственности за принятые решения и пребыванием в статусе советника или лица, изучающего процесс их принятия, — писал он. — Испытать оргазм или получить стрелу между ребер — это одно, а читать-писать об этом — совсем другое». Сенсер нарвался на разящую стрелу. Нойштадт же всего лишь начитан о том, что такое оргазм, — и, однако же, смеет использовать свой опосредованный опыт для того, чтобы ходить гоголем и выставлять себя авторитетом в предмете, с которым лично дела не имел. «Любому администратору по долгу службы регулярно приходится принимать решения на основе неполных данных, — заключил Хендерсон. — ‹…› Ситуация была, что называется, „без шансов“, причем при выборе любого из множества вариантов, а не только тех, что описаны вами. Из многих бесед с Сенсером и персоналом CDC, которые я в ту пору имел, это становилось даже слишком хорошо понятно. Так что нарисованный вами их портрет как людей, самовлюбленно и высокомерно творящих произвол в прямолинейной решимости сеять добро по своему разумению и предотвращать заболевание, „послав к черту общественное мнение и лично президента“, невероятно далек от истины, — и тут вы просто „попали в молоко“».

И он был прав: «Афера со свиным гриппом» при всем ее кажущемся правдоподобии вовсе не раскрывает суть проблемы, с которой столкнулся Сенсер. Если бы Сенсер стал дожидаться начала сезонной циркуляции нового патогена, чтобы убедиться в том, что вакцина подобрана правильно, он упустил бы время, а вместе с ним и шанс спасти сотни тысяч жизней. «Принимать решение о запуске программы на случай свиного гриппа было равносильно ставке на тотализаторе вслепую, без знания шансов», — заключили авторы, забыв добавить, что не принимать решение о запуске программы вакцинации от свиного гриппа было бы такой же ставкой вслепую со столь же туманными шансами. Реального соотношения шансов не знает никто и никогда. Ни разу не рассмотрели авторы и следующий интересный контраргумент: учитывая присущую ситуации неопределенность, как было бы расценено решение Дэвида Сенсера в том случае, если бы пандемия реально началась? Как тогда отнеслись бы к нему американские политики и общество? Американская публика, вероятно, зашлась бы от гордости за свою страну, оказавшуюся единственной в мире, где власти не только вовремя уловили угрозу для своих граждан, но и предприняли действенные меры для их защиты от этой угрозы. Билл Фейге считал, что при таком повороте событий Сенсер стал бы национальным героем.