Ферма механических тел - Катерина Мелех

Мы себе такой роскоши, как нарушение законов в части скупки свободных акций, позволить не можем. Значит, чтобы защититься от возможного «поглощения», нам необходима наша общая доля в двадцать шесть процентов. Закрепленная нотариально на этой сходке криминальных авторитетов, громко обзываемой «собранием».

Но типчик с усиками об этом не знает. Он думает, что деревенщина Гаечка всего лишь хочет, чтобы ее заслуги признали наравне с «мужем и дедом». Ведь эмансипированные анталаморийки так зациклены на своей «силе и независимости», которые, умным мужчинам-то понятно, просто слова. А блокирующий пакет эти недалекие имперцы никогда не смогут собрать, ведь гавкаются даже из-за своих крошечных долей, как свора дворовых псов.

Я чувствовала отголоски его эмоций даже через приглушающие мою эмпатию татуировки. И уже знала, что он выберет. Ведь что такое тетраграмматон по сравнению с парой бумажек.

С фабрики я уходила в сопровождении поселившихся тут Бандита и Пирата с улыбкой клинической идиотки на губах. А вечером Мэй принес мне пакет документов от него, деда и Барти. На которых мне достаточно будет просто поставить подпись, чтобы защитить автоматон от монополии металлургического магната, если тот все-таки не сумеет противиться соблазну «поглотить» нашу ферму механических тел.

За всей этой бюрократической свистопляской я даже не заметила, как прошла мучившая меня больше месяца мигрень. А вот тошнота, накатывающая беспричинно и бессистемно, осталась.

Я сплюнула горькую слюну, заторможенно хлопнула ресницами… и метнулась к настенному календарю в холле. Отсчитала дни, поперхнулась, пересчитала еще раз и еще. И сползла по стенке на пол. Мысли путались, как провода в коммутационной станции.

Эйфория, как от эльфийской дури, смешивалась с паникой: как отреагирует Мэй? Ведь это так невовремя, учитывая наш план по защите автоматона, где мне отвели главную роль из-за моего умения чуять души людей и подстраиваться под них! Чуть не заземлило меня воспоминание о словах Папы Легбы о моем «положении», сказанных мне на прощание, сакральный смысл которых наконец-то до меня дошел.

Так, значит, уже тогда?.. Сразу, после нашего с Мэем первого раза?.. А я, будучи в этом «положении», добровольно отдалась на пытки тайной полиции?!

Я резко вскинула себя в вертикальное положение и направилась в свой кабинет, переделанный под мастерскую. Голову требовалось срочно чем-то занять, чтобы ни в коем случае не возвращаться к мысли, что от чрезмерного перенапряжения организма от эмпатических пыток могло произойти то же, что и от сильфия.

Поэтому я взяла из нашей пока пополняющейся, полупустой библиотеки историю оркской Орды, и принялась размышлять над запавшей мне в душу еще тогда, на «Буревестнике», идеей автоматона, управляющегося куклами вуду. Ведь для пляски смерти каплаты и бокоры как-то же поднимают трупы, не вселяя в них эктоплазму. Правда, трупы — это органика, на которой остается след когда-то бывшей в ней эндоплазмы и ауры, а у нас груда металла и моторного масла…

Такой — встрепанной, дерганной, сидящей на столе, свернув ноги кренделем посреди хаоса книг, чертежей, слесарных инструментов, шестеренок и заготовок для новых протезов — меня и нашел вернувшийся из полицейского участка Мэй. Я осоловело оторвалась от научных изысканий и нервно подорвалась к мужу.

— Мэй, у меня новая идея! Правда, она пованивает некромантией, ну так и автоматон мы изобрели, опираясь на процесс поднятия зомби… — затараторила я, помогая ему снять новую шинель. Протиснулась мимо него на кухню, включила газовую конфорку и поставила греться сковороду, распространяющую ароматы, сводящие в голодном спазме желудок. — Я приготовила рагу, будешь? Знаю-знаю, я собиралась сделать стир-фрай, но получилась опять каша…

— Гаечка, — бархатная хрипотца вызвала толпу мурашек вдоль позвоночника, стальная рука, заледеневшая на улице, легла на шею и ласково развернула меня лицом к ее обладателю. — Что-то случилось?

Я взглянула в родные раскосые чернильные глаза, светящиеся успокаивающей безмятежностью, с добрыми морщинками-лучиками в уголках. И разревелась.

Не знаю, как он понял из моих бессвязных бормотаний, что я хочу сказать, но на то мой муж и бывший шпион. Мои губы смяло поцелуем, постоянно прерывающимся, из-за его неудержимой улыбки, затронувшей даже обычно неподвижную левую половину лица. На языке у меня осел привкус шоколада, от того счастья, которым делилась со мной его янтарная душа.

— Но это же так невовремя! — всхлипнула я, задыхаясь от поцелуев.

— А я думал, ты умнее, — иронично отозвался Мэй, стискивая меня в стальных объятиях.

Осознав, какую ерунду, действительно, только что ляпнула, снова всхлипнула и счастливо рассмеялась, на сей раз сама потянувшись за поцелуем. Ужин призывно запах горелым, на что Мэй просто не глядя выключил газ и разложил на столе меня.

О том, что я попала в плен к бобби, уже будучи беременной, я решила умолчать. Врать я не умею, но о некоторых женских секретиках мужчинам с их хрупкой психикой лучше просто не знать.

В следующие дни все было так неправдоподобно радужно, что задница у меня непроизвольно начала поджиматься в ожидании какого-нибудь дерьма. Потому что единственный закон, работающий в моей жизни без осечек, это закон Мерфи.

— Новость дня! — заголосили на перекрестках мальчишки-газетчики, размахивая свежим выпуском «Высшего Аркана». — Авракс Джарвис собирает контрольный пакет акций «Дедерик&Ко»!

Я закатила глаза к дирижаблям в безоблачном небе. Что и требовалось доказать. Магнат не сумел-таки удержаться от соблазна. Жадный подонок. Если бы он продолжал управлять компанией в паритете с кланом Дедерик, мы разошлись бы мирно. Но он захотел войны. Что же, получите-распишитесь. У нас богатый опыт участия в вооруженных конфликтах. Как славно, что игры с тайной полицией если чему нас и научили, так это всегда быть готовыми к внезапной смене курса.

За решеткой лифта мелькали этажи. Каждый из них подсвечивался соответствующей цифрой на приборной панели, но я все равно про себя их считала. Три, пять, семь… до сих пор не верится, что бывают такие высокие здания.

На девятом лифт остановился, дзынькнув колокольчиком. Я распахнула решетку и открыла позолоченным ключом дубовую дверь апартаментов. Единственную на всем этаже в мраморном холле, освещенном десятком свечей.

Заслышав аромат крепкого контремского кофе, почувствовала себя цеппелином — еще чуть-чуть и взлечу. Окрыленная любовью, в которой купалась и которой упивалась, как срывающим резьбу алкоголем, поспешила в кабинет мужа.

На