Спецназ. Любите нас, пока мы живы - Виталий Носков

Паспорт на имя Раисы Приставкиной, уроженки Гудермеса, проживающей в Грозном, был в полном порядке. В меру поношенный, со всеми реквизитами, с законной печатью о разводе. То, что Раиса Аркадьевна, красавица, уже успела развестись, не удивило, но искренне расстроило Никандрова. Он представил, какие через две-три недели в ней произойдут перемены. Отмоется, отоспится у родственников в Моздоке и начнется у неё в тыловом городе реабилитация с попойками в ресторанах, со встречами на квартирах, в гостиницах. И для попавших по разным делам в глубокий тыл фронтовиков из чеченских ущелий, горных комендатур она, такая красивая, станет самым большим утешением их временного возвращения в жизнь. Он вспомнил, как сладостно билось в его руках, воздушное, ладное тело Вали, откровенное в красоте, и, чтобы больше не тревожить себя воспоминаниями, отдал Приставкиной паспорт. Оставался последний вопрос, который обязан, был задать каждый уважающий себя офицер. Ведь женщина при ходьбе подтаскивала ногу, как бывает при сильной травме колена.

— Вы нуждаетесь в помощи? Могу попросить нашего медика, — как можно мягче сказал Никандров. — Он в этих делах разбирается. Вмиг починит.

Отказавшись с искренней благодарной улыбкой, женщина откровенно ждала, когда ей можно будет покинуть блок-пост. Беженцы, наскоро проверенные солдатами ВВ и сержантами ППС, уже выходили за его охраняемый периметр.

Никандров, понимая, что в отказе женщины от медицинской помощи нет логики, вслух посочувствовал:

— Как вы одна до Моздока добираться будете?

— Не знаю, — лицо молодой женщины просветлело.

Она уже поворачивалась, чтобы уйти, когда за спиной Никандрова раздался по-детски восторженный, радостный окрик:

— Наташка!

Кричал вышедший из отдыхайки солдат-пулеметчик, всю ночь отстоявший на боевом посту, а теперь отоспавшийся и голодным термитом вылезший на белый свет.

— Наташка! — завопил он ещё громче и бросился обнимать молодую женщину, только что отпущенную Никандровым, прячущую от всех лицо.

— Не может быть! Наташка! Сестренка!

Солдат обнимал беженку, душил её в своих объятиях. Женщина в грязнобелом, изношенном пальто просто тонула в них. Солдат разворачивал её лицо к себе, в сторону застывшего от удивления майора Никандрова, а женщина растерянно утыкала голову в солдатскую грудь, закрытую черным бронежилетом.

На блок-посту все, кто видел происходящее, застыли, будто их коснулась волшебная палочка.

— Вы ошиблись. Вы ошиблись, — шептала, пытаясь освободиться из объятий солдата, грозненка.

Платок с её головы упал, открыв не ухоженные, светлые, прямые, как тонкие, боевые стрелы волосы. Когда, больше не стянутые платком, они рассыпались по плечам, все на блок-посту поняли, как похожи этот юный, давно не стриженный, красивый, как славянский полубог, солдат и молодая, природного изящества и прелести женщина, взгляд которой стал пронизывающе остр.

Первым сбросил оцепенение Никандров, привыкший ко всему оперативный офицер ГУОП МВД РФ. Сведя свои руки, как поступают в детской игре «кованы-раскованы», он резким движением разрезал солдатские объятия, оттолкнул его на шаг и дал команду:

— Разоружить!

Стоявшие неподалеку сотрудник милиции и лейтенант — особист сорвали с плеча не прекратившего радоваться солдата автомат, сняли с бедра штык-нож.

— Наташка, — продолжал говорить солдат, — Сестра. Ребята, ё моё — это моя сестра. Я её три года не видел. — Обращался он к тем, кто разоружил его, ища в их лицах радостного участия.

Женщина, освобожденная от объятий, похожая теперь на старую, выброшенную на улицу куклу, стояла, опустив голову. Её руки свисали вдоль тела. Длинные, музыкального тона пальцы, чуть подрагивали, словно она только что отыграла на инструменте. Упавшая на блок-пост тишина была похожа на ту, какая бывает перед началом разминирования.

— Фамилия твоя, солдатик? — бесстрастно спросил майор Никандров.

— Рядовой Луганский, — ответил за своего бойца лейтенант ВВ.

— А вы Раиса Приставкина, — строго, по-судейски, выговаривая каждую букву, сказал майор, — Двоюродная сестра, солдатик?

— Родная. Три года не виделись, — ещё ничего не понимая, но уже начиная пугаться, поспешил с ответом солдат.

Никандров вдруг ужаснулся, что не досмотрел женщину. Она сейчас могла сунуть руку в карман, и, выхватив гранату Ф-I, привести её в действие. Он огляделся и понял, что ни один из десятка автоматных стволов, находящихся в руках наблюдающих происходящее милиционеров и солдат не наведен на женщину, до окончательной расшифровки которой оставались минуты.

— Солдат ошибается. Я ему не сестра, — твердо сказала русская грозненка, — Много похожих людей. Я месяц чистой воды не видела.

Никандров не стал приказывать: «Подними руки!» Вплотную сблизившись с женщиной, закрыв её собой от начавших приближаться к месту происшествия свободных от несения службы солдат, он резким движением, отрывая пуговицы на пальто, распахнул его и правой рукой грубо, словно имел дело с проституткой, провел по всей линии ее левого бедра вниз: от ягодиц до колена. Потом, словно перед ним стоял манекен, а не живой, объятый ужасом, человек, он высоко, почти до подбородка женщины, поддернул голубоватый, из козьего пуха свитер, ловко расстегнул ремень широковатых в бедрах темно-корич-невых мужских брюк, и махом выдернул из них зарубежного дизайна дальнобойную малокалиберную винтовку.

Все, кто находился на блок-посту разом выдохнули, а со вдохом не получилось. Оцепенение снова стало всеобщим. Первым из военнослужащих пришел в себя разоруженный солдат. Милиционеры успели повиснуть у него на плечах, и солдат ничего не успел.

— Сука! — хрипел нашедший и тут же потерявший сестру солдат.

У майора мелькнуло и сразу в глубине черных зрачков пропало сочувствие. Он сказал:

— Уведите парня. Когда придет в себя, опросите под протокол.

Молодая женщина на глазах у всех превратившаяся в жалкую, всхлипывающую девчонку, пыталась застегнуть брючный ремень, но на ее теле чужой, тот не поддавался. Брюки все время сползали, открывая никому теперь не интересную девичью наготу.

— Пойдем, — позвал с собой снайпершу в глубину блок-поста Никандров, — Надо поговорить.

— Что? Убьете? Или изнасилуете сначала? — вскрикнула девка.

— Да кому ты, грязная половая тряпка нужна? — бесстрастно сказал Никандров, рассматривая лежащий под её ногами синий платок. — О жизни с тобой будем разговаривать.

Он подождал, пока милиционеры досмотрят женщину. Под правой подмышкой у неё нашли притянутый к телу скотчем миниатюрный снайперский прицел. Винтовка была японского производства. Патронов при обыске не оказалось.

Разговор с задержанной снайпершей Никандров продолжил в отдыхайке, откуда выгнали всех отсыпающихся после ночного дежурства солдат и милиционеров. Перед тем, как приступить к допросу, Никандров вспомнил о разоруженном солдате и сказал, чтобы ему налили водки и ни на минуту не оставляли без внимания. Майор Никандров, проживший на свете тридцать пять лет, уже умел поставить себя на место другого человека и понимал, что от парня, сестра которого снайперила у чеченцев, можно было ожидать чего угодно.