Секрет опричника; Преступление в слободе - Борис Сударушкин

– Тем более не вижу ничего странного в том, что Малов проявил интерес к родственникам своей матери.

Мысленно я согласился с Марком, мне тоже подумалось, что Смолкин для важности наводит тень на плетень.

– О том, что его мать из рода Теминых, он никому в поселке не сказал. Уверен, за этим что-то кроется, – заметил Смолкин.

Но Марк остался при своем мнении:

– И это легко объяснить, если принять во внимание историю семьи Теминых. Кому охота, чтобы на тебя за спиной пальцем показывали?

– Хорошего мало, – поддакнул я Марку.

Смолкин с досадой произнес:

– Если вам все понятно, тогда объясните, какая причина заставила доктора исторических наук неделями пропадать в нехоженой тайге? Крашилов пишет – назад Малов возвращался такой усталый, что отлеживался, не вставая с кровати, несколько дней, а потом опять, с упорством фанатика, уходил в тайгу.

– Может, он заядлый охотник? – высказал я предположение.

– Ружье у него действительно было, но он не сделал из него ни единого выстрела. Возвращался из тайги без охотничьих трофеев, питался там одними консервами.

– Откуда такие точные сведения?

– Сотруднику милиции рассказала женщина, у которой Малов квартировал этим летом, – ответил Марку Смолкин. – «Мужчина солидный, положительный, не пьет и не курит» – так она охарактеризовала Малова. Как-то видела у него карту, которую он изучал, прежде чем в очередной раз отправиться в тайгу.

– Чего же, черт возьми, он так настойчиво искал? – недоуменно посмотрел я на Марка.

– Чем гадать, наверное, лучше прямо спросить об этом у Малова, – проворчал тот.

– Сегодня я и намереваюсь это сделать, – нарочито спокойно заявил Смолкин.

– Каким образом ты это сделаешь, если Малов живет в Новосибирске?

– По телефону я узнал от него, что ему предстоит служебная поездка в Москву. Вчера он прилетел из Новосибирска, а сегодня мы договорились о встрече.

– С этого и надо было начинать! – сердито бросил Марк. – Ты сказал Малову, что хочешь узнать у него?

– Пока нет. Я обратился к нему как к доктору исторических наук, с которым хочу проконсультироваться.

– Правильно сделал! Где он устроился?

– У знакомых на Гоголевском бульваре. Вчера обмолвился, что хотел бы посетить Оружейную палату, но туда трудно попасть. Я вспомнил Степана Степановича, позвонил ему, и тот обещал помочь. Короче, сегодня в два часа дня Малов будет в Оружейной палате, а оттуда приедет прямо к нам.

– Кто такой Степан Степанович? – заинтересовался я.

– Научный сотрудник Оружейной палаты. Мы часто обращаемся к нему за консультацией – он крупный специалист по культурным сокровищам прошлого, особенно по драгоценным украшениям из золота и янтаря, – объяснил мне Марк.

– Стыдно признаться, но я ни разу не был в Оружейной палате. Не поможет ли ваш Степан Степанович и мне? Если это, конечно, удобно.

Я увидел, как в глазах Марка промелькнула лукавая улыбка.

– Почему не поможет? Степан Степанович – мужик отзывчивый, энтузиаст своего дела, вроде твоего краеведа Пташникова. Да и к вашему брату писателю с симпатией относится.

И Марк тут же, вынув из стола записную книжку, начал набирать номер телефона. При этом я случайно заметил недовольство на лице лейтенанта, он даже вроде бы хотел остановить Марка, но не решился. Больше того, он, как я понял, надеялся, что Степан Степанович откажет Марку, но этого не случилось – мне было велено явиться к двум часам в вестибюль музея, где меня будет ждать сам Степан Степанович.

Закончив телефонный разговор с ним, Марк сказал мне то ли в шутку, то ли всерьез:

– Долг платежом красен. Даем тебе задание понаблюдать за этим Маловым: на какие экспонаты обратит особое внимание, с кем будет общаться и так далее.

– А как я его найду в толпе?

– Проверишь свои способности в физиономистике: у докторов исторических наук их ученость на лбу написана. Кстати, – обратился Марк к лейтенанту, – ты не узнал тему его диссертации?

– Точно не помню, но суть – завоевательные походы Чингисхана в Средней Азии. Сейчас готовится к раскопкам в древнем Отраре.

– Отлично! – непонятно чему восхитился Марк. – Он защищался в Новосибирске?

– Нет, в Московском университете. С его научным руководителем – профессором Захаровым – я переговорил. Он тоже по-хорошему отозвался о Малове: добросовестный и работоспособный. Один недостаток – иногда склонен к беспочвенным предположениям и гипотезам.

– Надеюсь, ты не сказал профессору, почему мы интересуемся Маловым?

– Разумеется, нет. Сначала, позвонив в Новосибирск, узнал про диссертацию Малова, а уж потом попросил профессора порекомендовать нам кого-нибудь из своих учеников, кто хорошо знал бы эпоху Чингисхана. Он назвал мне несколько человек и среди них – Малова.

– Лучше не придумаешь, – похвалил Марк лейтенанта. – С чего собираешься начать разговор с Маловым?

– А прямо спросить, что он искал в тайге!

– Ты уверен, он искренне ответит на твой вопрос?

– Уверен. И профессор Захаров, и старуха-домохозяйка – совершенно разные люди – отозвались о Малове одинаково тепло. В Новосибирском Академгородке его тоже ценят. Не может столько людей ошибаться.

– А тебя не насторожило, что Захаров все-таки нашел нужным отметить в Малове склонность к беспочвенным версиям и предположениям?

– Это относится к его деловым качествам, а не к личным.

– Как знать, – с сомнением произнес Марк. – Может, он и в жизни склонен к неожиданным, опрометчивым поступкам?

– Что же ты предлагаешь?

– Давай договоримся – беседу с ним начну я. Сначала надо приглядеться к этому ученому мужу, а уж потом спрашивать, зачем он по тайге рыскал.

– О чем же ты с ним будешь беседовать?

– Как о чем?! Конечно, о Чингисхане! – воскликнул Марк. – Всю подготовительную работу ты уже провел. Вспомни письмо из села Тюп Иссык-Кульской области. Если Малов – стоящий специалист, он поможет нам разобраться, следует ли вносить сокровища Чингисхана в нашу картотеку…

Я хотел спросить, о каких сокровищах идет речь, но мне пора было ехать в Оружейную палату. Договорились с Марком, что после посещения музея я вернусь к нему в кабинет.

В вестибюль Оружейной палаты я вошел за пятнадцать минут до назначенного времени. И только здесь спохватился, что Марк не сообщил мне ни фамилии, ни примет Степана Степановича. Правда, он сравнил его с нашим общим знакомым – краеведом Пташниковым, поэтому Степан Степанович представлялся мне симпатичным и тщедушным старичком.