Хроника чувств - Александр Клюге

С самого начала все пошло не так. Она зашла в маленькое кафе, чтобы передохнуть и приободриться, и там ее застали родители, своими радостными криками убившие в ней всякое живое чувство. Ей не хотелось, чтобы они так шумели, это действовало на нее так же отталкивающе, как и их манера есть, их обыкновение замечать или не замечать определенные вещи. Она попыталась прорвать их совместный фронт. Не вышло, потому что разговор пошел по накатанной колее: она стала критиковать родителей, что не пошло ей на пользу. Она сказала им, что они ненавидят друг друга, от чего они только теснее сплотились, потому что боялись ненависти. Родители сказали ей, какой гармоничной могла бы стать совместная жизнь после стольких лет разлуки, если бы дочь оставила свои придирки. А. надеялась на катастрофу, которая смела бы преграду, становившуюся прочнее с каждым словом. И пока она ждала и надеялась, она потеряла всякую веру в то, что родители вообще могли бы ей помочь. Она не представляла, какими слабыми они были, когда были заодно, насколько их брак взаимно ослаблял каждого из них.

Вечером второго дня в отель явились сотрудники уголовной полиции, получившие сообщение, и арестовали ее. Родители узнали об аресте от дирекции отеля. На следующее утро А. удалось ускользнуть из здания управления полиции. Она поспешила обратно в отель, но родители уже уехали. Они боялись быть вовлеченными в какую бы то ни было историю. Они не оставили письма, возможно, потому, что не смогли договориться о его содержании. А. избегала вокзалов и автомагистралей, полагая, что там ее ожидает полиция, и остановила машину на второстепенной дороге, ведущей во ФРАНКФУРТ.

В МАЙНЦЕ на привокзальной улице она наткнулась прямо на госпожу Шепп. Она бежала, ничего не видя вокруг, пока не обнаружила, что находится прямо перед бывшей хозяйкой. Она в ужасе бросилась через улицу, в надежде, что та ее не заметила. Она чуть не попала под машину, которая резко затормозила и нарушила движение других машин. Пронзительный звук тормозов подействовал на нее так, словно на нее направили свет множества прожекторов. Она помчалась по улице, все дальше и дальше, пока не остановилась перед домом своего приятеля. Она стала ждать.

Они поехали в Висбаден. Она была против этой идеи, потому что ей было жаль времени, которого оставалось немного. После следа, который она оставила в Бад Наухайме, ее арест был делом нескольких дней. Она попыталась устроить этот вечер так, как ей хотелось, но после того, как они недолгое время просидели в «Вальгалле» и обменялись новостями (нетерпение ее выросло и от этого, и от обстановки — лица проституток, большая вращающаяся люстра), появилась полиция и начала проверку документов. Она пыталась уговорить работницу туалета показать ей выход. В то время как А. видела, что проститутки куда-то исчезают, ее явно задерживали под разными предлогами. Быть может, работница думала, что это серьезный случай, и боялась неприятностей, если поможет. Девушка заперлась в туалете. Она отдала работнице все деньги, какие у нее были. Проверяющие потребовали от сидящих в кабинах подсунуть удостоверения под дверь. Они начали с левой стороны. Прошло некоторое время, послышалось «спасибо» и шарканье ног. В ответ на требование А. вышла из кабины и дала вывести себя из туалета, где она вырвалась из рук полицейских. Она провела ночь под открытым небом, где-то между ВИСБАДЕНОМ и МАЙНЦЕМ. Она боялась, что мосты через Рейн по ночам находятся под охраной. К вечеру она объявилась на улице у дома своего приятеля, чтобы объяснить ему, почему она убежала. Он дал ей неполную сотню марок и посоветовал перебраться в землю Северный Рейн-Вестфалия. Он не знал, как себя вести. Он не хотел бросать ее в беде. Ей это было невыносимо, и она положила этой истории конец.

VIII

Она устроилась на заброшенной вилле, хозяева, должно быть, бежали. Даже водопроводные краны были вывернуты, дом, наверное, предназначался на слом. Она забралась в мансарду, откуда в случае опасности могла ускользнуть. Беспокойство и усталость вечера, когда она открыла это прибежище после долгих блужданий по улицам города, превратились за ночь в давление в груди, боли при дыхании и тяжесть в горячих руках и ногах; потом лихорадочное состояние охватило и голову, что напоминало смерть, в глазах темнело, они болели и словно западали внутрь, ей было трудно двигаться, ее трясло. Она лежала в этом пустом доме больная, как брошенная собака. Лишь один раз она вышла и достала себе еды, не потому что хотела есть, а потому что хотела что-нибудь сделать ради своей жизни.

IX

В два часа в этом углу большого ресторана выключали свет, потому что основной поток посетителей, приходивших пообедать, заканчивался. Когда она подняла голову и отняла руки, которыми согревала глаза, то увидела, что сидит в темноте, как в погребе, виднелись только большие балки вверху и по бокам, державшие конструкцию зала. Она предполагала, что на улице идет дождь, шум машин подтверждал: жизнь идет. Кровь, пока она сидела закрыв глаза и словно спала, набиралась сил в желудке, чтобы потом двинуться по своим обычным путям. У нее все уже работало: голова, руки и ноги. Немного позднее она вышла из ресторана через боковой выход, к которому можно было пройти через туалет и который, в отличие от главного, не был под наблюдением персонала. Она страшно испугалась на переходе, когда машина остановилась у самой разметки. Она тут же приняла позу готовой к нападению, выставив руки для защиты, однако машина затормозила в последний момент, не доехав совсем немного до полос, обозначающих переход, на которые заезжать было нельзя.

Поздней осенью А. двинулась в сторону Гармиша, где надеялась подыскать больницу, в которой могла бы родить ребенка. Она добралась до Гармиша за день, но потом отказалась. Мужчина, который довез ее туда и был готов взять на себя все расходы, предложил ей пойти вечером в ресторан. У нее начала идти носом кровь, ей стало нехорошо. Она добралась до туалета, где почувствовала себя увереннее, но она не смогла бы заставить себя нравиться этому мужчине. Она его не хотела.

X

В бегах

В БОННЕ она устроилась секретаршей и кассиршей в небольшой студийный театр. Однажды позвонили из полиции и потребовали директора. Девушка решила, что звонок по ее поводу. Она взяла 200 марок из кассы, за которую отвечала, и уехала в Северную Германию. Когда она сидела в поезде, ее еще познабливало. В зале ожидания первого класса в Люнебурге к ней привязался какой-то тип, непременно собиравшийся с ней встретиться: по недоразумению он решил, что она из доступных женщин. Она смогла отвязаться от него, только оставив в залог свое удостоверение личности. После этого она уже не решалась заходить в зал ожидания первого класса, а просидела всю ночь во втором классе. Дорожная полиция оказалась снисходительной, потому что она предъявила водительские права; вообще-то говорить о снисходительности полицейских было трудно, после того как они избили и выволокли вон человека, вся вина которого заключалась в том, что он был несколько плоховато одет и не допил пиво тут же, как от него потребовали. Что ж, железная дорога сама устанавливает порядки. А. села на первый же поезд. Она изменила направление и поехала в УЛЬМ, потом в АУГСБУРГ, ДЮССЕЛЬДОРФ, ЗИГЕН, в каждом из городов она задерживалась ненадолго, оставляя небольшие долги, так что — если посмотреть на происходящее, не зная других обстоятельств, — можно было подумать, будто она намеренно провоцирует волну преследований, чтобы мотивировать свое постоянное бегство.