Московская сага. Война и тюрьма - Василий Аксенов

Проехав километров шестьдесят по шоссе, они свернули вразбойничий лес. Только тут, под нависшими крыльями елей, Борис остыл от жарабитвы. Курва-мать, какая, на хуй, битва, бандитский налет на ратушу. Знал бы,что нас на Польшу готовят, никогда бы не пошел в «диверсионку»! С первого жедня тогда в Москве они удивлялись с Александром Шереметьевым: а почему,интересно, нам больше дают польского языка, чем немецкого? Им объясняли: натерритории союзной Польши действуют многочисленные вооруженные немцами отрядыреакционеров; до подхода частей Красной Армии вам придется обеспечивать охранупрогрессивных деятелей Польской республики, мирного населения, действовать вконтакте с силами сопротивления; вот зачем вам понадобится элементарное знаниепольского языка; итак, повторим: руки вверх! клади оружие! ложись на землю!

Если бы мы знали тогда с Сашей, что тут в этой Польше насамом деле происходит, как тут на самом-то деле население ненавидит всесоветское и что тут нам придется делать, никогда бы не пошли в это училище,лучше бы в Мурманское водолазное записались. А теперь я даже не знаю, чтопроизошло с моим лучшим другом, чемпионом Москвы среди юношей АлександромШереметьевым. И мне даже не отвечают на вопросы о его судьбе. «Забыли, Градов?До конца войны никаких дополнительных вопросов не задавать!»

* * *

Сначала, весной 1944 года, ребятам казалось, что они не нагрешную землю спустились, а поднялись с парашютами на седьмое небо. Все былотак классно! В отряде пятьдесят человек разных возрастов: опытнейшиетридцатилетние парни, подрывники, скалолазы, самбисты и ребятишки Бориного сСашей плана, координированная молодежь. И дело вроде делали полезное: пускалипод откос немецкие составы, нападали на станции и аэродромы, взрывали складыбоеприпасов. А вот потом пошло все наперекос, начал воцаряться какой-то хаос.Чем ближе к освобождению, тем больше все запутывалось в «польском вопросе». Невсегда можно было понять, на чьей стороне правда. Тем не менее выполнялизадания, как положено, без дополнительных вопросов. Все чаще происходилистолкновения с АК. Народ там был смелый, злой, однако, конечно, не так хорошоподготовленный, как выпускники «диверсионки».

«Как вы видите, товарищи, они нас очень не любят», –говорил бойцам политрук, который в отряде по совместительству исполнялобязанности повара.

«А за что им нас любить, – тихо говорил АлександрБорису. – Достаточно вспомнить некоторые моменты истории...»

Так или иначе, сражались и дополнительных вопросов незадавали. Прежнего вдохновения уже не наблюдалось. Иногда в отряде дажевозникало препаршивейшее, пше прашам, настроение, особенно когда приходилось пополитическим или тактическим соображениям ликвидировать пленных или убиратькаких-то не вполне опознанных штатских лиц.

* * *

Однажды вообще вляпались в настоящее мерзейшее говно. Сиделив засаде, задача была – перехватить парашютный десант. Чей десант? Ну ясно чей– немецкий! Последние судороги смертельно раненной гадины. ДесантHimmеlfahrtkommando[14]; вот их-то и надо будет отправить нанебо!

В результате получилась полнейшая несуразица. Над леснойполяной мрачнейшей ночью сделал несколько кругов самолет без опознавательныхзнаков. Потом стали один за другим опускаться парашютисты, всего десятьчеловек. Подвесили осветительные ракеты, всех перебили, одного за другим.Оказались мужики не немцами, а англичанами, то есть, выходит, к АК на связьшли. Понимаете, хлопцы, какая провокация? Нет, не понимаем, товарищ капитан.Как же можно на союзников по антигитлеровской коалиции нападать? Молчать, хуиморжовые! Эти парашютисты стали жертвой провокации, многоходовой провокацииреакционных сил Польши. Понятно? И дополнительных вопросов не задавать!

– Вам не кажется, Борис, что вся эта хуйня не совсем то, очем мы с вами мечтали? – однажды спросил Александр Шереметьев. Они былипо-прежнему на «вы».

* * *

Однажды, к концу лета сорок четвертого, произошло нечто насамом деле вдохновляющее, историческое. Они уже знали, что в Варшаве кипитвосстание, что там их сверстники, в том числе и красивые польские девчонки,сидят на баррикадах, отражают атаки эсэсовских дивизий. И вдруг им объявляют,что ночью они вылетают и будут сброшены на Варшаву. Общая цель – помощь героическимзащитникам города, конкретная цель будет объявлена на месте. «Ура!» – вдругвозопили в один голос Сашка Шереметьев и Борька Градов. Десантники отнеожиданности захохотали, а командир и повар переглянулись.

– Что это значит, «ура»? – спросил позже капитанСмугляный.

– Ну, вообще, – ответил Александр.

– Ну, как-то вообще, товарищ капитан, – сказалдоверительно Борис.

– Вас что, на самом деле в самое пекло тянет? – спросилСмугляный.

– Так точно, товарищ капитан, – еще доверительнеесказал Борис. – Мы как лермонтовский парус. Вы согласны, Александр?

– А какого хера вы друг друга на «вы» называете? –спросил Смугляный.

– Да просто потому, что мы с ним еще на брудершафт непили, – пояснил Александр.

Этих парней, по-моему, плохо проверили, подумал капитанСмугляный. В спешке их, должно быть, проверили не должным образом.

Ну, все-таки трудно не воскликнуть «ура», если тебеобъявляют, что завтра ты примешь участие в Варшавском восстании, в одном изключевых событий Второй мировой войны, будешь вместе драться со всемисвободолюбивыми народами мира! Не за немцев же нас посылают драться!

* * *

Утром на тайный аэродром прилетели два «дугласа» с Большойземли, а к вечеру стали грузиться.

– Варшава горит, – предупредил командир. –Смотрите, пацаны, не зажарьтесь!

Через полтора часа после вылета они уже увидели под собой вомраке нечто, напоминающее извержение японского вулкана, которое до войныпоказывали в кинохронике. Текли ручейки огня, то там то сям вспыхивали иопадали кусты огня, прокатывались шары огня. Сквозь клочья дыма, мрачноозаренные, возникали пустые дыры окон.

Высаживаться решено было на Краковском предместье. Главнаязадача – собраться вместе всем, кто уцелеет. В нашем распоряжении три рации.Держитесь поближе к радистам. Используйте сигнальные фонарики, в крайнем случаенашу комбинацию ракет. Ну, пошли, хуи моржовые!