Парасомния - Д. В. Ковальски

меня не выходит, а до меня дошел слушок, что за грамм золотишка или монету вы способны помочь с этой бедой.

– Тебя обманули, моя помощь гораздо дороже, и я сомневаюсь, что у провонявшего рыбой бродяги есть то, что мне нужно.

– Позвольте показать вам, – ответил Финли и нелепо улыбнулся, оголяя полупустую челюсть.

В его ладонях лежал открытый грязный платок, вместивший в себя несколько золотых колец с камнями, крест и подвеску, усыпанную изумрудами.

– Такого добра у меня достаточно, ступай, откуда пришел, и прими свою судьбу.

– Погодите, старина Финли всю жизнь умел торговаться, коли не нужно мое золотишко, значица, чем-то другим могу отплатить, – сказал Финли и отодвинул подол сюртука, оголив рукоять своего револьвера.

Баро потер переносицу – он дважды имел дело с членами местной банды и оба раза неудачно. Никто из них не выполнял своих условий, что угнетало. У Баро все еще было достаточно людей, чтобы найти и похитить Оливию. Но от лишних рук, которые могли облегчить поимку, отказываться было глупо, тем более, что он пока не знал, где она прячется, а выводить на поиски пустоголовых людей смысла не имело.

– Есть у меня к тебе одна просьба, справишься – позволю уснуть, обманешь – заставлю вздернуться под сводом церкви, согласен?

– О чем речь, господин, что нужно сделать?

– Приведи ко мне девчонку Бруксов, живой и здоровой. Покалечишь ее, и считай, уговор не выполнен! Скажу одно: в особняке ее нет.

– А где эта девчонка?

– Может, мне ее и поймать за тебя?

– Было бы неплохо, – ответил Финли и рассмеялся.

Он надеялся, что нелепая шутка немного разрядит накаленную атмосферу, но, заметив взгляд Баро, тут же убрал улыбку и постарался оправдаться.

– Понял, все сделаю в лучшем виде… Вот только…

– Что?

– Могу я взять твоих людей с собой? Одному мне не справиться с Гарпом.

– Гарп, как и его хозяин Норман Брукс, мертвы.

Гарп мертв… Финли ощутил радость вперемешку с досадой, он был рад его смерти, но ему также хотелось собственноручно снести его башку.

– Послушай, – Баро встал и ударил тростью о напольный камень.

Люди в церкви замерли и уставились на Финли, который только что ощутил себя совсем крохотным по сравнению с Баро. Все вокруг росло. Хотя, может, это Финли уменьшался до размеров таракана. Темнота вмиг окружила его. Баро стоял перед ним и стучал тростью. После он склонился над ним, полностью закрыв своей тенью, и, словно раскат грома, заговорил:

– Ты должен выполнить мое поручение или ты умрешь. У тебя не будет врагов на твоем пути. Все, кто могли помешать тебе, мертвы. Я вижу, ты горишь жаждой мести. Я тоже желаю справедливости. Меня, как и тебя, обманули. Встретишь индуса – снеси ему голову, – удар тростью. – Я запрещаю тебе умирать, пока жив индус, – еще один удар тростью.

Баро повторил эту фразу еще несколько раз. Он не особо верил в то, что этот старик способен справиться с молодым индусом, слишком у них был разный уровень сил. Еще он не верил в то, что его гипноз будет действовать на умирающего человека, заставляя тело двигаться вопреки смертельным ранениям. Но все же в качестве эксперимента попробовать стоило. И если все выйдет лучшим образом, то сей факт невероятно расширит возможности Баро.

Он повторил еще раз и ударил тростью.

Финли вернулся в привычный ему мир, через секунду совершенно позабыв об увиденном.

– Тебе все понятно? – спросил Баро.

– Все понятно, надо вернуться только с девкой Брукса, – ответил Финли, стоя у выхода.

– И еще одна просьба, необязательная, – сказал Баро и сел обратно на кресло, – встретишь индуса – снеси ему голову.

Финли ощутил непонятное доселе ощущение, которое позже опишет в своей книге психолог Эмиль Буарак, дав ему красиво определение «дежавю».

– Непременно, – ответил Финли, улыбнувшись.

Баро не слышал его ответа. Да и ответ этот был адресован не ему, а самому себе, для напоминая о несовершенной мести.

2

Шел пятый день с момента пробуждения Эвана. Каждый раз, просыпаясь, он делал отметку на стене, чтобы не потеряться во времени. Это было необходимо, потому что каждый день был похож на предыдущий. За окном стонал ветер и разрушал город. Периодически шел ливень, стуча огромными каплями по крыше и окнам. Гремел гром и сверкали молнии. Все выглядело так, будто на землю сошла кара небес и мир готовился к очищению через уничтожение.

Все эти дни Эван не покидал кухни. Он верил в то, что если выйдет, то тут же погибнет. Приступы паранойи накатывали подобно волнам, сковывая апатичным бессилием. В такие моменты он не мог ничего с собой сделать, только ждать, когда все пройдет. По его мнению, всему виной была та жидкость, которую он пил в надежде на сон. Иных причин своего недуга он представить не мог.

Сна, в котором он видел Августа под толщей воды, он не помнил. Как и не помнил деталей ограбления, и пары дней до этого. Все, что удавалось отыскать в памяти, это лишь не связанные между собой сюжеты. Эван знал, что из всей банды точно удалось выжить только ему. Судьба остальных членов слабо его интересовала. За исключением Финли, приступы паранойи были связаны именно с ним.

В очередной раз, одолеваемый приступом, скрюченный мышечным спазмом Эван, лежа на полу, ощущал присутствие кого-то за дверью. Он знал, кто находится за ней, как и знал о планах гостя, но ничего поделать с этим не мог. Чтобы не потерять сознание, приходилось вжимать пальцы в ладонь, чтобы ногти впивались в кожу. Острая боль спасала.

Приступы заканчивались так же быстро, как и охватывали все тело. После них Эван чувствовал себя живым и наполненным. Его тело имело необыкновенную легкость, а сознание – всепонимающую ясность. Эффект длился недолго. За ним наступала привычная ужасная реальность, в которой он жил в маленькой кухне, за окном которой умирал город.

То самое окно было единственным спасением. Эван часами мог смотреть в него на неизменную картину. Постоянство внушало спокойствие. Порой сильный ветер мог что-то оторвать или пронести, но это не имело значения, дома напротив стояли на своем месте, как и должны.

На пятый день с момента пробуждения Эван стоял у окна с чашкой зеленого чая. Крепкий чай позволял избегать алкоголя. Последние сутки, а Эван не пил уже два дня, удалось пережить без приступов. Была надежда на то, что если более не прикладываться к бутылке, то появится шанс жить привычной жизнью.