Промельк Беллы. Романтическая хроника - Борис Мессерер

Приехал Володя Высоцкий, весь вечер пел под гитару и украсил наш праздник.

С этого дня началось наше постоянное дружеское общение с Высоцким и Мариной Влади. Встречались мы и раньше, но эпизодически. Но этот день сыграл счастливую роль.

Сам я с Володей Высоцким познакомился в далеком 1962-м: балерина Большого театра Лиля Шейн позвала меня с женой Ниной Чистовой в гости. В то время Лиля соединила свою судьбу с молодым драматическим актером Жорой Епифанцевым. Жора производил сильное впечатление своей внешностью: высокий, статный, с крупной кудрявой головой, правильными чертами лица и горящими глазами. Очевидно фотогеничный, он привлекал внимание кинорежиссеров и к этому времени уже сыграл главную роль в фильме “Фома Гордеев”. В жизни он играл “безумного” (подразумевалось – гениального) художника на том основании, что расписал свою крохотную кухню в маленькой двухкомнатной квартирке в кооперативном доме Большого театра на Садово-Каретной улице. Буквально всю кубатуру маленького пространства он зарисовал какими-то причудливыми экзотическими растениями на фоне багрово-красного закатного неба, как бы продлевая и совершенствуя искусство Поля Гогена.

В этой маленькой квартирке за столом, уставленным бутылками, я впервые увидел Володю Высоцкого. Он держался крайне скромно, сидел в углу и молчал. Но каким-то образом выделялся своей внешностью и, быть может, застенчивостью среди других участников застолья. Наверно, потому, что его лицо было как будто вырублено неким божественным скульптором с довольно резким обозначением скул, лба и подбородка. Он притягивал к себе взгляды. Многие из присутствующих узнали его, и к концу застолья стали раздаваться просьбы спеть. Володя взял гитару и мгновенно завладел общим вниманием. Я был поражен интонацией, мощью и горловыми хрипящими раскатами его голоса.

Когда я думаю о возникшей близости с Володей и Мариной, я понимаю, что, видимо, произошло некое единение людей, проживающих похожую жизненную ситуацию. Мы с Беллой и Володя с Мариной совпали друг с другом в определенном возрасте и в определенном, довольно трудном соотношении, когда наши судьбы в значительной мере уже сложились. Все мы были достаточно известны. Каждому из нас надо было что-то в себе менять, чтобы соответствовать друг другу. Но владевшая нами страсть (я говорю это по своему ощущению) превозмогала те препоны, которые жизнь громоздила на нашем пути.

Мы с Беллой стали очень часто, я думаю, через день, бывать у Марины и Володи, а в какие-то дни они приезжали к нам в мастерскую. В их доме общаться было удобнее, потому что квартира отличается от мастерской камерностью, большей приспособленностью к уюту, хотя все мы были “неуютные” люди и ощущали себя мятежными душами.

Это была длинная череда встреч. Ритуал сложился сам собой. Мы созванивались с Мариной и приезжали на Малую Грузинскую, 9, в квартиру Марины и Володи часам к девяти вечера. Это близко от Поварской.

К этому моменту у Марины уже был готов стол с прекрасными напитками и закусками. Мы начинали выпивать и разговаривать и долго сидели за столом. Володя приезжал часам к одиннадцати, после спектакля. При нас, в нашем с Мариной застолье, Володя никогда не выпивал. Он рассказывал всякие театральные новости, всегда был душой компании и всегда был на нервном подъеме. К концу ужина Володя говорил: “А хотите, я вам покажу (всегда слово – “покажу”) одну свою новую вещь?” Он брал гитару и начинал петь. Иногда врубал мощную технику и воспроизводил только что сделанную запись. И всегда это было для нас неожиданным, и всегда буквально пронзало сердце. Сидели допоздна – далеко за полночь. С ощущением праздника, который дарил нам Володя.

Сам Высоцкий исключительно высоко ставил творчество Беллы. В знаменитой анкете на вопрос “Кто ваш любимый поэт?” Володя отвечает: “Белла Ахмадулина”.

Февралем 1975 года помечено стихотворение, в котором Володя обращается к своим друзьям. Оно посвящено и Белле:

В январе 1976 года мы получили письмо-привет от Марины из Кёльна, во время их с Володей короткого пребывания в Германии. Это письмо передал удивительный человек по имени Бабек, о котором я расскажу позже. Воспроизвожу письмо с особенностями орфографии Марины:

Беллачка дорогая, мы остановились в Кёльне. Погуляли. Я про тебя думала и ришила, через Бабека, который скоро приедет в Москву, тебе кое что передать. Вот Боре наски американские и громадный привет! Тебя я целую и люблю

Марина

А дальше идет приписка Володи на бланке “Hotel Inter-Continental” с предложением писать буриме:

Расположились мы нагло и вольно

В лучшей гостинице города Кёльна!

И мы тебя целуем

А дальше – рифмуй, Белочка, продолжаем бу-ри-м-е-е-

Целую тебя и Бориса

Володя

6 января 1976

Белла откликнулась на призыв Володи:

После ухода Высоцкого из жизни мы все стали собираться по юбилейным датам, чтобы его помянуть, и мне начало казаться, что многие из присутствующих несут в себе, в своей повадке, разговоре черты самого Володи: выпивают на его манер, дружат неистово и, как бы сказала Белла, “кровопролитно”… И в целом они создают ощущение присутствия ушедшего друга.

Так случилось, что я знал почти весь круг друзей Володи Высоцкого. По существу, это был и круг моих хороших знакомых.

Самый, наверное, ближайший из Володиных друзей, Севочка Абдулов, жил в одном подъезде со мной, тремя этажами ниже. Он часто звал меня, когда Володя у него пел. Помню, как я отвозил на своем красном “москвиче” припозднившегося в гостях у Севочки Володю куда-то на Юго-Запад. Я выходил из дома с намереньем ехать по делам, а Володя, немного отоспавшись у Севы, еще только отправлялся домой.

У всех, кто бывал в доме у Севочки, сложились прекрасные, уважительные отношения с его мамой Елизаветой Моисеевной, красивой интеллигентной дамой. Отцом Севы был известный актер Осип Абдулов, который сильно хромал, ему было трудно находиться на сцене, но голос его очень часто звучал в эфире. Всю семью я знал с детства. Мне было известно, что у Абдуловых бывали Мейерхольд, Зощенко, Бабель, Ахматова.