Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

– Безусловно.

– И еще хочу сказать, что я просто разрываюсь между удивлением, зачем вам информация об этом клочке бумаги, и ощущением, что для собственного блага мне лучше знать как можно меньше.

– Я заверяю вас, это очень важно, – сказала Фрида. – И это секрет.

– И конечно, вы врач и понимаете, что тут есть определенные юридические тонкости типа вмешательства в частную жизнь и что если вы попытаетесь использовать эту информацию в суде, то ни один судья не примет ее во внимание.

– Не волнуйтесь. Я не попытаюсь.

– Я вот что хотела сказать: просто здорово, что вы связались со мной, и я с удовольствием встречусь с вами за чашкой чая и поболтаю, но очень надеюсь, что меня никто не попросит выступить свидетелем.

– Нет. Обещаю.

– Итак, зачем вам нужен тест митохондриальной ДНК?

– Разве это не очевидно?

– Думаю, да, в каком-то смысле, но это очень необычно.

Повисло молчание. Наконец Фрида заговорила и почувствовала, что голос ее дрожит:

– Итак, какой результат?

Выражение лица Саши неожиданно стало серьезным.

– Положительный.

– Уф! – облегченно выдохнула Фрида.

– Вот так вот, – пристально глядя на нее, добавила Саша.

– Что это означает? Что это означает на самом деле? Ведь положительный тест ДНК говорит лишь о большей вероятности, не так ли?

Саша, похоже, расслабилась.

– Не в данном случае. Вы доктор медицины, верно? Вы изучали биологию. Митохондриальная ДНК передается по женской линии в неизменном виде. Она либо совпадает, либо не совпадает. В данном случае – совпадает.

– Значит, я могу быть уверена.

– Подозреваю, что мне не стоит этого знать, но где вы взяли образцы?

– Вы правы, вам этого знать не стоит. Спасибо. Большое спасибо за помощь!

– Я вам не помогала.

– Но помогли.

– Я, скажем так, поиграла в шпиона, – улыбнулась Саша. – То есть я не сохранила ни образцов, ни документов. Я только сообщила вам результат. Больше ничего.

– Разумеется, – кивнула Фрида. – Я обещала это с самого начала. Мне просто нужно было знать.

Саша допила чай.

– А что вы делаете на Рождество?

– Только что все немного усложнилось.

– Я так и подумала.

– Неужели вам больше нечем заняться в сочельник? – спросил Карлссон, закрывая за собой дверь комнаты для допросов.

Он устал, в глаза словно песку насыпали, а горло болело так, словно он вот-вот сляжет с температурой. Было восемь часов. Полицейский участок практически опустел, и половина кабинетов погрузилась в темноту.

– В данный момент – нет, – заверила его Фрида.

– Надеюсь, у вас хорошие новости. Я собирался идти домой.

На самом деле ему вовсе не хотелось идти домой – в пустую квартиру в ночь перед Рождеством. Он позволил себе вспомнить о детях – румяных от волнения, откладывающих кусок пирога для Санты… без него.

– Она что-нибудь сказала?

– Не совсем. Во всяком случае, не о Кэти.

Фрида вошла в комнату для допросов. На стуле в углу сидел молодой полицейский и тайком тер глаза. Тэрри оставалась в кресле. От усталости ее лицо покрылось пятнами, неестественно белые волосы растрепались. Она скользнула по Фриде равнодушным взглядом.

– Мне нечего вам сказать. Он умер. Это вы виноваты, вы все. И у вас теперь есть мальчик. Чего вам еще надо? Я опознала труп. Неужели вам этого мало? Просто оставьте меня в покое.

– Я пришла сюда не для того, чтобы говорить о Дине.

– Я все сказала вот ему. – И она мотнула головой в сторону Карлссона, стоявшего у дверей со скрещенными на груди руками. – Я ничего не скажу. Он сам написал в записке, что я ни в чем не виновата.

– Вы, наверное, очень рады, что Мэтью жив, – заметила Фрида, глядя на обкусанные ногти Тэрри.

Она только пожала плечами.

– Наверное, вы очень беспокоились, зная, что он сидит под землей и никто ему не поможет.

Тэрри зевнула. Зубы у нее были желтыми от никотина. Фрида услышала, как за спиной нетерпеливо пошевелился Карлссон.

– Вам стало легче, когда вы узнали, что в каком-то смысле спасли его, вернувшись на кладбище?

– Ну же, Фрида, – подтолкнул ее Карлссон, выходя вперед, и прошептал: – Мы это уже проходили. Если она не в состоянии помочь нам найти Кэти, то зачем терять время?

Фрида проигнорировала его. Она наклонилась над столом и посмотрела прямо в тусклые карие глаза Тэрри.

– Ребенок, оторванный от дома, спрятанный в неизвестном месте. Мэтью стал бы Саймоном и забыл свою мать, отца, все время, прошедшее до того дня, как его похитили, вырвали из одной жизни и поместили в другую. Бедняжка. Бедный ребенок. Каким становится человек после такого ужасающего происшествия? Как человек относится к своему «я», если это «я» так давно потерялось и так изменилось? Возможно, такого человека словно похоронили заживо, и всю оставшуюся жизнь он именно так себя и воспринимает? Неужели вы совсем ничего не хотите мне сообщить, Тэрри? Дин умер. Он больше ничего не может сделать. У вас остались только вы сами, то самое «я», которое вам пришлось похоронить. Нет? Вам по-прежнему нечего мне сказать? Ладно.

Фрида встала и еще несколько секунд смотрела на Тэрри сверху вниз.

– Я хотела подготовить вас. Ваша сестра ждет за дверью.

На мгновение в маленькой комнате повисло напряженное молчание. Фрида чувствовала на себе взгляды всех присутствующих.

– Какого черта? – воскликнул Карлссон.

– Тэрри! – мягко позвала Фрида.

– О чем это ты?

– Я приглашу ее, ладно?

Фрида не сводила глаз с Тэрри, но лицо той не изменилось. Она по-прежнему безразлично смотрела на Фриду.

Фрида открыла дверь и стремительно прошла по пустынному коридору к приемной.

– Вы можете войти, Роуз.

– Тут вам не чертово шоу в Вест-Энде! Какого черта вы раскомандовались?

Карлссон нервно мерил шагами комнату. Его лицо побелело от гнева.

– Что вы о себе вообразили, внезапно объявляя об этом, как фокусник, который выдергивает из шляпы кролика?

– Я не хотела, чтобы она узнала это от полицейского. Я хотела ее подготовить.

– И подготовили, да?

– Почему вы сердитесь?

– Господи, с чего же начать?! – Карлссон внезапно перестал метаться по комнате и рухнул в кресло. Яростно потер лицо ладонью. – Откуда вы знали?