Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

– На самом деле я не знала, – ответила Фрида. – Я просто все время думала о том, как она пошла домой, о том, что для нее вообще значит дом. И о том, что они не убивали Мэтью. Даже Дин. Не убивал. А потом я увидела Тэрри, когда она спала.

– Спала?

– Я вошла в комнату для допросов, когда она уснула. Она опустила голову на сложенные ладони. Роуз однажды рассказала мне, как Джоанна спала, – сложив ладони, словно в молитве, и прижавшись к ним щекой. Есть вещи, стереть которые невозможно: характерная улыбка, например; небольшой жест; то, как человек засыпает. Я просто обязана была выяснить, обязана проверить. Я получила ее ДНК с платком и сравнила с ДНК Роуз.

– Но ведь она выглядит намного старше. Документы, которыми мы располагаем, утверждают, что ей намного больше лет, примерно столько же, сколько Дину. А вы говорите, ей нет еще и тридцати!

– Она была бедной. Бедной и несчастной. Всю свою жизнь.

– Вы сейчас скажете, что она жертва.

– Она действительно жертва.

– Она еще и преступница. Она помогла Дину похитить Мэтью, не забывайте об этом.

– Я помню.

– Он мог умереть. Она бы стала соучастницей убийства. И где Кэти Райпон? Она молчит.

– Вряд ли ей это известно.

– Даже так? На каком основании… Или у вас просто такое чувство?

– Я догадываюсь. И это было бы даже логично. Она таким образом словно становилась матерью.

– Подумать только, она все время торчала у меня под носом! – сокрушенно вздохнул Карлссон.

– Это победа, – заметила Фрида. – Вы герой уже потому, что нашли похищенного ребенка. А теперь вы нашли двоих. Мэтью и Джоанну.

– Она не похищенный ребенок.

– Еще как похищенный! Из них двоих именно ее мне особенно жаль.

Карлссон вздрогнул, словно неожиданно испытав приступ ужасной мигрени.

– Это вы, – заявил он. – Именно вы нашли обоих детей.

Фрида сделала шаг вперед и положила ладонь на щеку Карлссона. Он на мгновение закрыл глаза.

– Вы знаете, чего я хочу?

– Чего? – мягко спросил Карлссон. – Признания, любви, как и все мы.

– Нет, – возразила Фрида. – Я хочу спать. Я бы хотела прийти домой и поспать тысячу лет, а затем вернуться к своим пациентам. Я не хочу идти на пресс-конференцию и рассказывать там, как я использовала пациента, чтобы найти убийцу. Мне нужно кое-что обдумать, и сделать это я должна наедине с собой. Я хочу уползти к себе в нору. Вы нашли Мэтью. Вы можете сделать тест ДНК – такой, который примет суд, – и доказать, что Тэрри на самом деле Джоанна. И Дин Рив умер. – Она немного помолчала и добавила: – Но если вы собираетесь предъявить Джоанне обвинение в убийстве, превратить ее в козла отпущения, поскольку Дин покончил с собой, то я могу и передумать.

– О чем это вы?

– Или хотя бы в соучастии.

– Она виновна, и вы это знаете.

– Я знаю, что толпа на улице воет, требуя ее крови, и поскольку она женщина, то к ней отнесутся даже хуже, чем если бы она была мужчиной. И я также знаю, что ее похитили, когда она только-только научилась говорить; что она пережила психологическое насилие и промывку мозгов, поэтому не может нести ответственности за свои действия; и что если вы думаете отдать ее под суд за то, что она совершила, будучи жертвой преступления, длившегося больше двух десятилетий, то на судебном заседании вы увидите меня как свидетеля-эксперта со стороны защиты.

– Значит, вы считаете, что она не несет ответственности за свои поступки?

– А вы попробуйте предъявить обвинение, – спокойно предложила Фрида.

Карлссон посмотрел на часы.

– Ого, уже Рождество.

– Так и есть.

Фрида встала.

– Я распоряжусь отвезти вас домой.

– Я бы предпочла пройтись.

– Сейчас середина ночи, а идти далеко.

– Ничего страшного.

– И на улице жуткий холод.

– Это тоже не страшно.

Это было больше, чем «не страшно», это полностью устраивало Фриду. Она хотела побыть в одиночестве, в темноте и ледяном холоде города, который любила; она хотела идти вперед до тех пор, пока тело и ум не устанут до изнеможения. Ее уютный дом казался далекой целью – местом, которого она сможет достичь, лишь приложив огромные физические усилия.

Когда она ввела в комнату Роуз, чтобы представить ее пропавшей сестре, то невольно вцепилась в руку молодой женщины, чувствуя, как тело охватывает дрожь. Роуз замерла в дверях и уставилась на фигуру за столом пугающе настойчивым, испуганным взглядом.

Двадцать два года назад худенькая, темноволосая, щербатая сестренка, которая плелась у нее за спиной по пути домой, внезапно исчезла, словно провалилась в трещину в тротуаре. Ее призрак преследовал Роуз. Бледное лицо и умоляющий детский голосок, зовущий сестру по имени, постоянно являлись ей в снах. Она часто пыталась представить, какой сестра становилась на каждом этапе взросления – в десять лет, в подростковом возрасте, в юности. Изображения, созданные компьютерной программой, показывали, какой могла стать Джоанна. Роуз искала ее на улицах, высматривала в толпе… Она понимала, что сестра умерла, но никогда не отпускала ее от себя.

Сколько раз Роуз представляла себе их встречу! Как они ахнут, как неуверенно двинутся навстречу друг другу, заглянут в родные глаза, сожмут друг друга в объятиях. Она словно наяву слышала слова, которые непременно хлынут из них потоком, чувствовала любовь и утешение. И вот перед ней сидит грузная женщина средних лет с неестественно светлыми волосами и выражением полного безразличия, даже презрения, на лице, словно они чужие люди.

Фрида заметила недоверие Роуз, потом – внезапный испуг от понимания того, что это действительно Джоанна. Что послужило толчком? Может, глаза, форма подбородка, поворот головы…

– Джо-Джо? – дрожащим голосом спросила Роуз.

Но Тэрри – Джоанна – не реагировала.

– Джоанна, это ты? Это я.

– Не понимаю, о чем ты.

– Я Роуз. Рози, – всхлипнув, продолжала она. – Ты узнаешь меня? – У нее был такой голос, словно она сама себя не узнавала.

– Меня зовут Тэрри.

Роуз вздрогнула и повернулась к Фриде, затем снова к Тэрри.

– Ты – моя сестра. Тебя зовут Джоанна. Тебя похитили, когда ты была еще малышкой. Неужели ты не помнишь? Мы искали и искали… Ты должна помнить. И теперь ты вернулась.

Джоанна посмотрела на Фриду.

– Я что, обязана все это выслушивать?

– У нас есть время, – ответила Фрида и Роуз, и Джоанне.

Но ни одна из них, похоже, ее не услышала.

Фрида миновала небольшой парк, тихий и белый в свете луны. Прошла мимо церкви, зажатой в вилку двух дорог, с тесно заставленным могильными камнями двором. Затем – под платанами, покрытыми бугорками, лишенными листвы. Под рождественскими гирляндами, сияющими над пустыми дорогами. Мимо разбитых телефонных будок. Мусорного бака, упавшего на бок, чье тягучее содержимое потихоньку выливалось прямо на чистый, свежевыпавший снег. Ржавой ограды. Заколоченных дверей. Припаркованных в ряд автомобилей. Пустых офисных зданий, где сейчас, на каникулах, не гудят компьютеры и не звонят телефоны. Магазинов, забранных испачканными граффити жалюзями. Жилых домов со слепыми окнами, за которыми спят, храпят, бормочут, видят сны их обитатели.