Картье. Неизвестная история семьи, создавшей империю роскоши - Франческа Картье Брикелл

люди говорят о Cartier, тем больше недоброжелательности к фирме может возникнуть». К ужасу Пьера, Бернейс понял, что должен покинуть Cartier. Но прежде чем уйти, он подарил новую идею. Понимая, что рынок роскоши вряд ли восстановится, предложил «создать отдел, где будут продаваться вещи стоимостью $5 и $10 – революционное нововведение в магазине, где продажи за $100 000 были обычным делом».

Пьер быстро ее осуществил. Так же как шоурум на Пятой авеню ранее ввел отдел канцелярских товаров по низким ценам, теперь он предлагал не ювелирные предметы: серебряные ложки, кольца для салфеток, золотые зубочистки. Если покупатели приходили в магазин за одним из этих маленьких предметов, они получали тот же высокий уровень сервиса, но товар был упакован в шикарную бледно-голубую картонную коробку Cartier – вместо стандартной красной. Пьер считал, что важно не обесценивать дорогие вещи.

Торговля более дешевыми предметами поставила прибыль под удар, но каждый раз, когда клиент входил в двери Cartier, даже для небольшой покупки, Пьер видел в этом маленькую победу. Вспоминая разговоры с покойным дедом о том, как сохранить бизнес на плаву в трудные революционные годы, он понимал ценность терпения в условиях кризиса. Закупки были сведены к минимуму, запасы реорганизованы, доступные цены сохранены.

В ювелирном отделе крупные ожерелья заменились мелкими брошками и кольцами. Это было особенно тяжело для квалифицированных мастеров: их зарплата за «специально созданный браслет, требующий трехнедельной работы» упала до «100 долларов, что составляет всего 30 долларов в неделю». Раньше им платили более 2 долларов в час, «так что это жалкое сравнение, особенно учитывая, что предложения работы по сниженным ставкам и так довольно редки». К сожалению, в ближайшее время изменений не планировалось. «Tiffany урезала зарплаты на 10–15 процентов в прошлом месяце», – говорилось в отчете о конкурентах за 1931 год. Прибыль Cartier New York в 1931 году также была намного ниже, чем годом раньше.

Робкое процветание

В июле 1931 года Пьер, Эльма и двадцатилетняя Марион пересекли Атлантику из Америки в Европу. Прибыв во Францию, они с удивлением обнаружили вполне оптимистичную картину. Самодостаточная экономика и обширные запасы золота до сих пор защищали Париж от тяжелых последствий катастрофы, и французы поспешили указать на это своим более бедным соседям: «Со своей стороны, давайте радоваться нашей робкой, но процветающей экономике в противовес роскошной и упадочной экономике англосаксонских рас».

Как обычно, Пьер и его семья с нетерпением ждали летних каникул в Европе; на этот раз была объявлена большая выставка во французской столице. Колониальная экспозиция 1931 года была нацелена на то, чтобы показать разнообразие культур и богатство ресурсов сорока семи колоний Франции, и Пьер активно участвовал в ее продвижении в Америке. Вместе с другими членами французской торговой палаты он создал американский Комитет, который разместил массу статей и фотографий в двух тысячах печатных изданий на территории Соединенных Штатов и Канады. Он надеялся, что такая реклама привлечет многочисленных посетителей из-за Атлантики и его усилия будут оценены президентом мероприятия.

Миссис Генри Монд (клиент и друг семьи Картье) на фото в The London Illustrated News в украшениях Cartier на балу Jewels of the Empire

Однако первым пунктом в повестке дня Пьера было посещение дома 13 по Рю де ла Пэ и старшего брата. Луи, о котором говорили, что он «летает по Парижу, как метеор», недавно вернулся из Лондона, где выставлял важную коллекцию персидских миниатюр в Мейфэре. Там он повидался с Жаком, порадовавшим его вещами Cartier, которые недавно одолжил известным светским львицам для бала «Сокровища империи». В прессе сообщалось, что леди Диана Купер и миссис Генри Монд (известная тем, что заказала бронзовый рельеф, на котором были изображены обнаженные тела ее и мужа) выступали на балу в «великолепных экземплярах высокого мастерства» Cartier.

Пьер, гордясь младшим братом, сказал Луи, что выдвинул Жака на орден Почетного легиона. Они надеялись на успех; теперь, когда он стал хорошим бизнесменом, было важно официальное признание. Прошлым летом, когда братья встретились в Мюнхене, чтобы обсудить структуру собственности каждого филиала, Пьер и Луи согласились, что у Жака должна быть возможность купить контрольный пакет акций Cartier London. Благодарный за поддержку, младший брат пообещал, что «лояльное сотрудничество» между компаниями будет продолжаться и что он «никогда не повредит отношениям». В апреле соглашение было официально оформлено. Все ожидали, что трудовая жизнь будет продолжаться так же, как раньше: с постоянным обменом идеями, клиентами, драгоценностями и персоналом, но новое соглашение даст каждому брату автономию для принятия собственных решений.

Известие о прибытии Пьера в Париж облетело всех на Рю де ла Пэ, 13. Вскоре его приветствовали директора и сотрудники, с нетерпением ожидавшие новостей из Нью-Йорка. Рене Ревийон, который так много времени проводил с семьей Картье, когда жил в Нью-Йорке, с трудом верил, что Марион уже вошла в возраст дебютантки. Более десяти лет назад Пьер познакомил его с его будущей женой Анной-Мари – и он стал другом как для семьи, так и для фирмы. Луи, le patron, возложил на него большую ответственность: Рене прошел путь от продавца до члена комитета с решающим голосом. Хотя с деньгами было туго, он надеялся, что жалованье скоро увеличится.

Пьер был рад видеть, что новые сотрудники фирмы работают так же хорошо. Несколько лет назад Луи Дево поступил в престижную Высшую школу бизнеса. Проницательный, организованный и честолюбивый, он быстро стал секретарем Луи Картье; его сдержанная, деловитая манера вести себя с порой вспыльчивым боссом была просто находкой. Дево также сыграл важную роль в том, что Cartier нанял Роже Шалопена: оба обладали пытливым умом и сыграли важную роль в будущем парижского дома. Поль Муффа, которому поручили руководить новой парижской мастерской Cartier на улице Башмон, предложил Пьеру показать несколько эскизов, над которыми они работали. Подготовка к колониальной выставке заняла бóльшую часть времени, но были и новые предметы для американской клиентуры Пьера.

Луи верил, что «ювелир дает волю своему игровому началу, а также своей серьезной творческой стороне»; ныне он и Шарль Жако, первопроходцы ар-деко, экспериментировали со стилем арт-модерн. Луи хотел разобрать тяжелые украшения с драгоценными камнями и создать вещи, более похожие на детали механизма, чем на драгоценные аксессуары. Шарикоподшипниковый браслет с тремя рядами золотых сфер и зубчатыми гранями шокировал публику абсолютным отказом от традиций. Акцент на обтекаемом дизайне без драгоценных камней был смелым шагом для ювелирной фирмы. Но Луи всегда знал, чего хотят клиенты – еще до того, как они сами понимали это. Итак, было несколько интересных заказов. Самым выгодным и приятным стал выигранный Cartier контракт на разработку шпаг для академиков.

Украшения в фокусе: шпаги академиков

Быть принятым во Французскую академию – оплот литературного образования – было и остается большой честью. С момента своего основания под руководством кардинала Ришелье в XVII веке сюда