На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927 - Уильям Миллер

А тем временем по предложению Бисмарка 9 января 1869 года в столице Франции состоялась конференция стран, подписавших Парижский договор. Ее задачей было улаживание греко-турецких споров. В самом начале возникли сложности, когда греческая делегация, имевшая лишь консультативное право, потребовала, чтобы ее представителей уравняли по статусу с представителями Турции, хотя Греция и не подписывала исторический договор 1856 года. Петр Делигианнис передал конференции письменное заявление о том, что народ эллинов разделен на части; что они просят окончательно решить проблему Крита и установить границы Греции на материке. Радикальное решение было отвергнуто, и конференция, убедив турецкое правительство отказаться от мер, направленных на изгнание греков, 20 января приняла резолюцию, в которой от Греции потребовали перестать терпеть формирование вооруженных отрядов на своей территории и снаряжать в своих портах корабли с целью агрессивных действий против Турции.

Турецкое правительство согласилось с этой декларацией, а Россия убедила короля Георга ее принять. Кризис кабинета в Афинах привел к власти Фрасибулоса Заимиса; Феодор Делигианнис, (будущий премьер) министр иностранных дел в его правительстве, 6 февраля твердо придерживался декларации, объявляя, что страна не готова к войне. Турция отменила свои враждебные распоряжения против подданных Греции, и дипломатические отношения были восстановлены.

Ситуация в Афинах ухудшилась из-за декрета о выпуске казначейских билетов на сумму 535 414 фунтов стерлингов; но после того, как Национальный и Ионический банки согласились выдать правительству ссуду в 756 000 фунтов, от этой меры отказались.

Восстание на Крите после того, как все надежды на вмешательство Греции испарились, умерло естественной смертью.

Через пятнадцать дней конференция держав завершилась, так и не придя к единому решению после того, как британский и французский делегаты выступили против принудительных мер.

Кларендон, в ту пору английский министр иностранных дел, заявил, что для Порты будет разумнее признать князя Карла (Кароля), если он представится султану, чем получить вторжение России. К счастью, внимание турок отвлекло восстание на Крите, и они удовлетворились сосредоточением своих войск у Рущука; австро-прусская война была предотвращена, как и предсказывал Бисмарк, австрийскими действиями; мадьярские и сербские эмиссары действительно пытались убедить князя Карла устроить диверсию против Австрии; Сардинское королевство, союзник Пруссии против Австрии, выступило за прусского принца, а Наполеон III с удовлетворением принял избрание человека, который, через свою мать, был связан с императорской семьей Франции. Для румынских же политиков либеральные настроения его отца, когда он был прусским премьером, стали отличной рекомендацией.

Тем не менее положение нового князя было совсем не простым. Он оказался в одиночестве среди людей, язык и обычаи которых были ему совсем незнакомы; финансы находились в ужасном состоянии; многие чиновники не получали зарплаты уже несколько месяцев. Первое впечатление от страны было удручающим; румынские солдаты произвели на прусского офицера ужасное впечатление; он понял, что с таким человеческим материалом о войне с Австрией нечего и думать. В стране не было железных дорог, да и других было мало; улицы столицы утопали в грязи; он с трудом мог поверить, что одноэтажное здание, стоявшее на грязной площади Бухареста, – это Королевский дворец. Но он был молод (в ту пору ему было 27 лет), полон надежд и к тому же принадлежал к роду Гогенцоллернов. И Карл (Кароль) решил не отступать перед трудностями.

Первой проблемой, ждавшей своего решения, было принятие новой конституции, для чего временное правительство избрало учредительное собрание. Двумя главными пунктами в хартии 1866 года стали право князя на безоговорочное вето, на введении которого он настоял лично, и знаменитая 7-я статья, согласно которой натурализоваться в Румынии имели право только иностранцы, исповедующие христианство. Братиану и Росетти, два радикала, входившие в состав первого кабинета князя, который включал в себя и белых и красных, предложили внести такую формулировку: «Религия не является препятствием для получения румынского гражданства» – и обещали издать специальный закон о натурализации евреев. Однако это предложение вызвало возмущение у депутатов Молдовы. Один редактор-антисемит натравил на министерство все отбросы бухарестского общества; в городе была уничтожена синагога; и статью заменили первоначальным вариантом.

Так в самом начале своего правления князь Карл (Кароль) убедился, что ненависть молдаван к евреям – это не выдумка. Он на свои деньги возродил бухарестскую синагогу, но влиятельные еврейские сообщества Восточной Европы все равно остались им недовольны.

В 1867 году Братиану, отказавшийся от своей политики терпимости ради того, чтобы добиться поддержки молдаванами своих усилий по реорганизации армии, возродил русский закон против еврейских трактирщиков и арендаторов, чем навлек на свою голову упреки британского и французского правительств. Через год молдавские депутаты провели более строгий закон против евреев, согласно которому им категорически запрещалось жить за пределами городов, приобретать недвижимость, а также заключать национальные и муниципальные контракты.

Началось изгнание еврейских трактирщиков; за ними последовали антисемитские бунты; Бухарест посетил Моисей Монтефиоре; а британское правительство дважды – в 1868 и 1872 годах – обвинило Румынию в нарушении 46-й статьи Парижской конвенции, в которой говорилось: «Все молдаване и валахи едины перед законом».

Как писал отец князя, «еврейский вопрос лучше не трогать, ибо евреи владеют деньгами и всей прессой». Через десять лет Берлинский договор снова напомнил румынам об этой истине.

После того как были улажены вопросы конституции, пришло время добиться признания князя его сюзереном (султаном). Для Гогенцоллерна положение вассала было особенно оскорбительным; именно поэтому король Пруссии Вильгельм и не хотел, чтобы его родственник принял румынский трон.

Но, уже решившись при первой же возможности оборвать последнюю нить, связывавшую его с Турцией, князь тем не менее вынужден был, до поры до времени, смириться с существующим положением. Благодаря влиянию Иона Гики, который, как бывший князь острова Самос, был очень популярен в Стамбуле, султан согласился его принять. Во время аудиенции гордый вассал вынужден был вести себя хорошо, чтобы сохранить свое достоинство и донести до своего сюзерена, что дни фанариотского смирения остались в прошлом. 24 октября Карл получил фирман, в котором султан признавал его наследственным государем Объединенных княжеств, как туркам нравилось именовать Румынию. Он мог выпускать свои собственные деньги, но не имел права заключать сепаратные договоры и даровать награды. Ежегодные выплаты Турции увеличивались, а армия не должна была превышать 30 тысяч человек. Таким образом, потребовалось всего полгода, чтобы узаконить положение князя.

Тем не менее его положение в стране еще долго оставалось неопределенным. Хотя бывшие господари Бибеску, Михаил Стурдза и Штирбей и признали князя, первые общие выборы показали, что партия сторонников Кузы и сепаратистов в Молдове все еще очень сильна, ибо одна треть голосов была отдана ей.