Шабаш Найтингейл - Виолетта Стим

о проблемах нашего мира раньше остальных… – пробормотал Дрейк, подводя итог больше для себя, нежели отвечая мужчине.

Бернар же чуть вытянул шею и, выглянув из-за Дрейка, посмотрел на Рубину, которая все еще возилась со стеклянным коробом:

– Пожалуйста, будьте аккуратнее, мадам. Нам пора уходить.

– Все на своих местах, месье Фаталь, – выглядя куда более довольной, чем требовала ситуация, сообщила Рубина. Выпрямившись, она перекинула через шею лямку сумочки и отчего-то поморщилась. – Еще раз огромное спасибо. Я пришлю вам контакты малышки Грим, как только снова увижу ее по возвращении.

Бернар щелкнул пальцами, и портьеры на окнах задернулись, а люстры и свечи – погасли. Музей великого волшебника Тристана Найтингейла продолжил хранить свои тайны в кромешной темноте.

* * *

Париж встретил их сиянием вечерних огней и зимним ветром, показавшимся после теплого Элизиума особо холодным и пронизывающим. Дрейк и Рубина постояли немного возле Триумфальной арки, глядя на неизменную толпу туристов вокруг нее. Осмыслить все, что им удалось узнать, было сложно, невероятно и попросту невозможно.

– Мне кажется, стоит прямо сейчас позвонить Дориану и в первую очередь рассказать ему о пещере, где на Нью-Авалоне проводился ритуал по созданию мира, – высказалась Рубина, поправляя лямку сумки и морщась так, словно она сильно давила на плечо. – Если это место сохранилось, то оно – единственное, которое еще никто не посещал. Начать стоит с него, а потом…

– Жаль, что Бернар Фаталь так предан своим правилам и протоколам, – покачал головой Дрейк. – Сложно запомнить все, что было написано в гримуаре. Если бы нам хотя бы удалось тайком сделать пару фотографий…

Рубина вдруг озорно улыбнулась и, приблизившись, шепнула на ухо:

– Я скажу тебе кое-что, но только если ты пообещаешь сводить меня на Эйфелеву башню. Ночных рейсов до Лондона все равно нет, так что нам придется остаться здесь на ночь. И будет совершенно невыносимо, если ты не подаришь мне поцелуй на вершине самой романтичной достопримечательности Парижа.

– Скажешь мне о чем? – удивился Дрейк.

В ответ жена только с загадочным видом похлопала ладонью по своей сумочке.

– Ты знаешь, мне всегда отлично удавалось создавать различные предметы из воздуха. А еще не так давно я практиковалась в чарах невидимости и уменьшения, – протянула она, беря Дрейка под руку и уводя подальше от арки. – И пока ты ненароком отвлек месье Фаталя расспросами, я…

– Что ты сделала, Руби? – спросил Дрейк, испытывая радостное изумление и не веря в происходящее одновременно. Он уже догадался, какой ответ услышит.

– Я украла гримуар Тристана Найтингейла, Дрейк, и заменила его фальшивой копией, – почти что промурлыкала Рубина ему на ухо. – Заслужила я твой поцелуй, любимый муж?

– Ты заслужила гораздо большее, – выпалил Дрейк и немедля поцеловал жену в замерзшие губы.

Конечно же, он уже давно ее простил. А у Нью-Авалона появился долгожданный шанс на спасение.

Глава 18. Король под горой

В ту ночь Деметра Лоренс не спала. Сон как рукой сняло, когда из Хэксбриджа вернулся Дориан с ошеломительными новостями – Дрейк и Рубина не нашли в Элизиуме точных ответов и не смогли выяснить, отчего умирал Нью-Авалон, но обнаружили кое-что другое. Место, с которого все начиналось. И ни у кого не имелось сомнений относительно его важности.

Из постелей были подняты Ричард и Алана, Вивьен и Грим и даже Рицци и Шерл. Почти половина Верховного Ковена Эмайна собралась в гостиной для жарких обсуждений итогов путешествия молодоженов. И, несмотря на то что неофициальное собрание проводилось в условиях строжайшей секретности от остальной части Ковена и магистра Вильгельмы Спириты особенно, о нем как-то прознали вездесущий Морган Далгарт и его фамильяр. Они привычно мешались взрослым, пока те пытались придумать, как спасти мир.

Однако присутствие мальчика оказалось даже кстати, после того как Дориан рассказал о неизвестных доселе преступлениях Юфемии Старлинг и раскрыл правду о родителях Грим. Вивьен Ашер приняла новость спокойно и с достоинством, а Грим расплакалась. Морган и Пампкин тут же принялись ее утешать и веселить, и Деми, глядя на них, подумала, что ей самой очень не хватало таких хороших друзей в детстве. Всю правду о родителях приходилось переживать в тоскливом и страшном одиночестве.

– Это ничего, – слышался уверенный голос мальчика. – Зато теперь есть не только Вивьен, но и отец, который тебя любит. А еще – куча новых родственников во Франции! Разве это плохо? Давай я лучше покажу тебе чары, которые Пампкин помог мне найти вчера в библиотеке?

В то время, пока Морган с котом развлекали Грим как могли – они оживили одно из кресел и решили устроить гонки на нем по комнате, – Ричард Хаттон притащил откуда-то огромную кипу старых свитков и свалил ее на чайный столик.

Во всех свитках оказались карты их проклятого мира разных годов и даже столетий.

«Спуск в пещеру, миля к северо-востоку от деревни и от моста», – так было написано в гримуаре Тристана Найтингейла. Проблема заключалась в том, что никто не знал о существовании ни пещер, ни деревень на острове Нью-Авалон. С шестнадцатого столетия изменилось слишком многое.

– Вполне возможно, что Эмайн был основан не сразу, – с беспокойством объяснял Ричард, разворачивая одну карту за другой. – Тринадцать Первых могли сначала построить небольшую деревню возле «моста», как временное пристанище, и только потом заняться строительством столицы.

Большую часть юго-западной оконечности главного острова занимали низинные болота, постепенно опускающиеся и смешивающиеся с отравленным морем. Они находились по левую сторону от «моста». По правую же, на юго-востоке, ландшафт, наоборот, становился выше. Он постепенно поднимался в направлении севера – к руинам Найтмер-хауса и к Гвиллионскому нагорью, где раньше находились катакомбы Ордена Монтеры. Вся эта область издавна считалась нежилой – она была покрыта густым теневым лесом и скальными образованиями, а ближе к руинам замка местность вновь становилась болотистой.

Деревни, упомянутой Тристаном Найтингейлом, не нашлось ни на одной из карт. Самые ранние сохранившиеся были датированы концом семнадцатого века, и на них остров уже вполне походил на современный.

Было решено поступить проще – Ричард отсчитал ровно милю к северо-востоку от «моста» и сделал соответствующую пометку на карте. Нужное им место находилось прямо посреди леса, но уверенности в его точности не было никакой, и погрешность в расчетах в итоге могла стать существенной.

– Значение одной мили в середине шестнадцатого века могло сильно отличаться от значения, известного в нашем времени, – задумчиво сказал мужчина. – Стандартизированная «статутная миля» была принята только при королеве Елизавете I, да и после постоянно менялась.