Китайский проезд - Эдуард Тополь

Но все эти фактические хозяева города понятия не имели о местонахождении шестилетнего Марина Бруха и сопровождавшего его немого американца Робина Палски.

В пять утра Сергей Лихасов (Лихась), Родион Цей (Цейлончик) и кубанский гость столицы Важа Гриладзе (Боксер) потребовали отвести их к Бруху. Лихась был в скромном сером костюме, на Важе был повседневный «Армани», а щеголеватый Цейлончик был в смокинге и при бабочке. Они сказали:

– Гриша, мы поставили на рога весь город. Даем тебе слово, это не наша работа. Это или дикари, или… – и они выразительно показали на потолок его прокуренного кабинета, – ищи в других сферах. Если ты нас отпустишь, мы тебе больше поможем.

– Нет, – отрезал Брух, потерявший за эту ночь не меньше десяти килограммов.

– Но у нас бизнес горит, президентские выборы, – сказал Важа. – Если Ель Тзын проиграет, мы все потеряем!

– Это меня не колышет.

– Ладно, я тебе так скажу, – сказал Лихась, в его голосе была твердость лидера. – Если это сделали профессионалы, они позвонят тебе сейчас, до шести утра. Это самое грамотное время – ты уже «спекся». Поэтому мы хотим быть при этом разговоре. И запомни: любой посредник – это их человек, имей это в виду. Если нужны будут деньги – мы поможем.

Цейлончик усмехнулся:

– Они нам потом больше запла…

Телефонный звонок прервал его, взгляды Бруха, Машкова, Лихася, Цейлончика и Важи Гриладзе скрестились на «Мотороле», звеневшей и мигавшей на письменном столе рядом с магнитофоном и тонким проводком с резиновой присоской.

Брух ринулся к трубке, но Лихась накрыл эту трубку рукой, а пальцем показал на Машкова:

– Ты первый. Брух спит. Понял?

Машков кивнул, взял трубку, прижал к ней резиновую присоску, нажал на магнитофоне кнопку «запись» и только после этого ответил на звонок:

– Алло!

– Бруха, пожалуйста! – сказал мужской голос.

Машков кивнул смотревшим на него в упор Бруху, Лихасю, Цейлончику и Важе.

– Он спит, – сказал Машков в трубку. – Что ему передать?

– Можешь выключить магнитофон, – усмехнулся голос. – Это из милиции, майор Сорокин, 208-е отделение. Разбуди Бруха, а я подожду. У меня хорошие новости.

Машков закрыл микрофон рукой и негромко сказал:

– Майор Сорокин, 208-е отделение милиции.

– Я же сказал, – усмехнулся Бруху Лихась. – Бери трубку.

– Алло, – глухо сказал Брух в трубку. – Слушаю.

– Георгий Ефимович, это майор Сорокин, 208-е отделение, доброе утро. Ваша фирма по бронированию автомашин находится на моей территории. Наверное, поэтому люди, которые похитили вашего сына, позвонили мне. Как я понимаю, они просто боятся выходить на вас напрямую.

– Короче! – перебил Брух. – Он жив?

– Пока да. Но у них есть условия…

Лихась отошел в дальний угол кабинета, набрал на своей «Мотороле» какой-то номер и сказал негромко:

– Товарищ генерал, извините, что разбудил. Есть срочный заказ. Конечно, по двойному тарифу. Майор Сорокин, 208-е отделение. Все телефоны и адреса. Я жду…

Тем временем Брух велел Машкову тоже прильнуть ухом к трубке.

– Только имейте в виду, Георгий Ефимыч, – продолжал голос в трубке. – Я всего лишь посредник, и почему они выбрали на эту роль меня, я не знаю. Наверное, потому что офис «Рос-Ам» на моей территории…

– Короче! Условия! – хрипло перебил Брух.

– Вы берете в эту фирму еще одного партнера и в обмен получаете сына и этого американца, – деловым голосом сообщил майор и тут же спросил: – Да или нет? Они позвонят мне через пять минут.

Машков показал Бруху на часы и жестом попросил потянуть время.

– Но я не хозяин этого бизнеса! – сказал Брух. – Есть еще два партнера, я должен спросить у них.

– Я думаю, они вам не откажут, – усмехнулся голос, а Машков даже щелкнул пальцами от такого явного подтверждения работы посредника на похитителей. – Так что мне передать тем, кто держит вашего мальчика?

– А вы можете говорить с ними от меня? – спросил Брух.

– Нет, я на дежурстве.

– А если я к вам приеду? За пять минут я успею.

– Нет, нет! Они следят за вами и, если вы поедете ко мне, они мне просто не позвонят. Решайте сейчас и срочно! Речь идет о жизни вашего сына!

– Я… Я сог… – начал Брух.

Но Машков вырвал у него трубку, сказал в нее:

– Слушай ты, милицейская сука! Моя фамилия Машков, я начальник охраны «Земстроя». У меня под ружьем четыреста бойцов с легальным оружием. Имей в виду: если эти долбоебы тронут пацана или американца, тебе не жить. Ляжешь с ними, ты понял?

– Да я тут при чем?! – изумился голос. – Они мне позвонили…

– И через тебя ведут переговоры, это мы поняли. Так вот, если хочешь жить, договорись, чтоб они дали нам время до утра, пока прилетит второй американец. У него контрольный пакет акций, ты понял? – И Машков принял из рук Лихася лист бумаги, на котором был записан домашний адрес майора Сорокина, состав его семьи, а также адреса его родителей и тестя с тещей.

Как только закрылся лючок под мусорным бачком туалета «Боинга», в лазе, который шел меж полом пассажирского салона и потолком багажного отсека, стало совершенно темно. Но именно этого и ждал оказавшийся тут молодой человек. Привыкнув к темноте, он не спеша пополз вперед, останавливаясь через каждые пять-шесть метров и на ощупь вывинчивая на каждой остановке по одному шурупу в поддоне лаза. Вывинтив шуруп, он приникал глазом к крохотному от этого шурупа отверстию и, не разглядев под собой в багажном отсеке ничего, кроме темноты, завинчивал шуруп обратно и полз дальше.

Наконец, на четвертой остановке ему повезло – внизу, в темноте, из-под чемоданов и саков ярко светились широкие люминесцентные ленты «I LOVE NEW YORK», которыми были крест-накрест оклеены все двенадцать чемоданов Винсента Феррано. Молодой человек прибыл к первому пункту своего тайного путешествия и приступил к работе: вывернул пять остальных шурупов, крепивших тут дюралевый лист поддона лаза, положил эти шурупы в кармашек своих джинсов и спустился в багажный отсек. Здесь он извлек винсентовские чемоданы из-под пресса остального багажа, передохнул на них от этих трудов и открыл их все до единого, сняв с них люминесцентные ленты.

Конечно, никаких кевларовых листов в этих чемоданах не было, кевлар, как вы понимаете, летел в это время в другом самолете, в «Дугласе» компании «KRASSAIR», и отставал от «Боинга» компании «Дельта» ровно на два часа. А в чемоданах, которые вскрыл тут этот старательный и аккуратный молодой человек, были стандартные брезентовые мешки с клеймом «Федеральный банк США», перетянутые у горловины плетеными стальными удавками со свинцовыми пломбами. По три мешка в каждом чемодане и – в отдельном мешочке – примитивный фонарик в пластиковом корпусе, два мотка люминесцентной ленты «I LOVE NEW YORK», небольшой, величиной с плоскогубцы пломбир из углепластика и совсем крохотный (и тоже из углепластика) ключ-отмычка. Молодой человек включил фонарик, мотки с люминесцентной лентой оставил возле чемоданов, «пломбир» и отмычку сунул себе в карман, а тяжелые брезентовые мешки, поднатужившись, просунул в отверстие лаза и переполз через них по лазу дальше вперед. Но недалеко – метров на пять, где, зажав фонарик в зубах, снова принялся своими удивительно сильными пальцами вывинчивать шурупы в поддоне. Хотя ясно, что вместе с пломбиром и фонариком в чемодане могла бы лежать отвертка и прочий инструмент из того же углепластика, который прочнее стали, но этот молодой человек был, видимо, принципиальным сторонником чистой ручной работы.