Китайский проезд - Эдуард Тополь

– С чего ты взял?

– А живут вместе! Сам подумай. – Одноухий стал заворачивать пальцы: – Американцы. Из Калифорнии. Ни одной бабы в Москве не трахнули. И живут вместе! Ясно? Короче, есть заказ. Прижать лоха этими фотками или как хочешь, это твое дело, и вставить меня партнером в их бизнес. Берешься? Десять процентов твои.

– Подожди, а ты кто?

Одноухий достал из кармана визитную карточку и положил перед Сорокиным. На ней значилось:

Фирма «НАДЕЖДА-КОНТАКТ» Виктор Викторович МОВЧАН Президент Член-корреспондент Международной академии прав Почетный есаул 6-го Императорского полка.

– Понял. Но это понты. Кто ты? – сказал Сорокин, он видел и не такие «примочки», модные у нынешних уголовников.

– Правильно, соображаешь, – удовлетворенно ответил Мовчан. – Моя кликуха «Скачок», можешь просветить в Угро, я у них чистый. Теперь по делу. У этих американцев проблемы с материалами – нет стали бронировать машины и еще какого-то кевлара-фуяра – короче, дерьма. Ты им объясни: они берут меня в долю и все получают, гарантия.

– Чья? – тут же выстрелил вопросом Сорокин, он уже все понял: этот одноухий не сам по себе, за ним есть кто-то весьма информированный и мощный.

Но одноухий не ответил. Он встал, собрал со стола фотографии и двинулся к выходу.

– Эй, в чем дело? – остановил его Сорокин.

– Я не работаю с любопытными. Пока!

И именно этим он понравился Сорокину.

– Стой! – окликнул он гостя. – Я тебя проверял. Садись, мы не договорили.

Мовчан поколебался, но все же вернулся на место и сел, сказав:

– Значит так, майор. В наше время чем меньше знаешь, чем дольше живешь. Ты понял?

– Я-то понял. Но у этих американцев «крыша» знаешь кто?

– Знаю. «Земстрой». Ни хрена – на каждую гайку есть болт с резьбой.

– Тут нужен крупный болт, – уточнил Сорокин.

– Я тебе сказал – с любопытными не работаю. Или ты идешь в долю, или другие найдутся. Кусок большой – бронированные «морсы»!

– Пятнадцать процентов, – сказал Сорокин.

– Десять, – жестко отрезал Мовчан, – и забыли об этом. К делу!

Дело они обговорили быстро и толково – запугать Винсента отправкой этих фото в Американское посольство и в газеты и приплести, что в России за аморалку можно упрятать в тюрьму на шесть лет. А, прижав Винсента, уже нетрудно будет договориться с его партнерами – что это за партнеры, если не могут обеспечить сталью и остальным барахлом?

Однако Винсент на фотках не прогнулся, раскричался, что он сам мафия. Конечно, это был понт – кто сегодня не врет, что он с мафией! А то, что Винсент не трухнул и не прогнулся, лишь подтверждало, по мнению одноухого, его «голубизну» – какой иностранец, кроме гомика, не боится компрометирующих фотографий с голыми бабами? И выходило, что делать его нужно на простом – на этом немом любовнике. А если окажется, что они не любовники – хрен с ним! Без механика, на котором весь бизнес держится, Винсент все равно работать не может.

Сорокин чувствовал, что, помимо делового интереса, за настырностью одноухого войти в «Рос-Ам сэйф уэй» есть что-то еще. Что-то личное – типа мести, что ли? Уж слишком хорошо знал этот Мовчан внутреннюю кухню фирмы. Но помня, что одноухий «не работает с любопытными», Сорокин не стал его выспрашивать. Тем паче что и у него самого были личные к «Рос-Ам» претензии – это была первая на его территории частная фирма, которая отказалась платить ему «за погоны».

Но одно дело – похитить какого-то иностранца, да еще немого механика, за которого никто и дергаться не будет, и совсем другое – стибрить ребенка у начальника «Земстроя», имеющего свою охранную службу. Тут одноухий перебрал, конечно. Но дело сделано и выхода нет – даже сдать одноухого уже нельзя, тут же откроется их сговор и партнерство. Так какого черта не отвечает его телефон?

Сорокин свернул с Садового кольца на Тверскую, извлек из кармана мобильный «Эриксон» и уже собрался набрать номер мовчановской «Моторолы», как вдруг громко рыкнул радиотелефон милицейской связи. Так, похоже, этот Брух все-таки подключил Петровку!

Он взял из клемм держателя трубку радиотелефона:

– Майор Сорокин!

– Сорокин? – сказал знакомый голос. – Это Машков. Не клади трубку, тут с тобой одна девушка поговорить хочет.

– Какая еще девушка?

Но вместо Сорокина ему тут же ответил детский голос:

– Алло, папочка! Ты уже отгадал кто говорит?

У Сорокина сердце упало в мошонку – его дочке было три года и два месяца.

– Да, Светик, я отгадал… – сказал он враз высохшим голосом.

– К нам дяди пришли. Много дядей. И принесли мне конфеты. Можно, я скушаю?

– Нет, Света, нет! Дай ему трубку!

– Алло, – объявился в трубке голос Машкова. – Ты все понял? Или хочешь еще с мамой своей поговорить?

– Я все понял, – обреченно сказал Сорокин. – Тогда давай наводку. Быстрей.

Но Сорокин еще молчал, считая варианты.

– Ты слышишь, Сорокин? – звучал голос в трубке. – Считаю до трех. Или ты говоришь, где они прячут пацана, или я даю конфету твоей дочке. Только имей в виду: конфеты с начинкой минутного действия! Я считаю: раз…

Сорокин вздохнул:

– Пиши. Мовчан Виктор Викторович. Кличка: «Скачок». Мобильный телефон:

974– 32-12. Это все, что я знаю, клянусь.

– Адрес? Группировка? Приметы?

– Ни адреса, ни группировки не знаю. Когда я просвечивал его на Петровке, кореш сказал, что на нем висело убийство, но потом кто-то сверху приказал все очистить.

– А приметы?

– А примета простая: одноухий.

– Еф-тать! Одноухий! – сокрушенно воскликнул Машков. – Значит, так, Сорокин! Дочку я твою забираю и мать твою тоже. Если хочешь их увидеть – дуй на Манежную площадь! Сразу! Но если ты, сука, по дороге предупредишь одноухого – все, ни мать, ни дочь не увидишь! Ты понял?

Самолет прибыл в Москву на двадцать минут раньше расписания, но Болотников и его телохранитель уже стояли при выходе из «гармошки» – коридора, ведущего от самолета на второй этаж аэровокзала. Рядом с ним дежурила сотрудница зала «ВИП» со списком особо важных пассажиров. Увидев Винсента, выходившего в числе первых с пассажирами салона первого класса, Болотников широко распахнул руки:

– Винсент! Welcome back! Как долетел? – и сказал сотруднице «ВИПа»: – Это мистер Феррано, он в списке.

– Ясно. Ваш паспорт и багажные квиточки, – попросила та у Винсента.

– Your passport and luggage tags, – тут же перевел ему Болотников, передал ей паспорт Винсента, его багажные квиточки и стодолларовую купюру.