Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы - Генрих Харрер

Мне посчастливилось снять отличный фильм о покраске Поталы. Пленку, как и все другие, я отправил проявлять в Индию.

Судя по всему, Далай-ламе очень захотелось иметь возможность смотреть мои фильмы на большом экране. Однажды Лобсан Самтэн неожиданно спросил, не возьмусь ли я сделать проекционный зал. За время пребывания в Лхасе я уже научился никогда сразу не отказываться, даже если просили о таких вещах, о которых я имел очень слабое представление. Мы с Ауфшнайтером приобрели славу мастеров на все руки, и нам приходилось решать и куда более трудные задачи. Например, тем летом я спроектировал школьное здание на тысячу учеников – в Лхасе стали осознавать, что недостаток образования во многом отрицательно сказывается на стране.

Поэтому после некоторых раздумий я попросил проспекты от проекторов Далай-ламы, ведь я понятия не имел, на какую силу тока и размер помещения они рассчитаны. Получив сведения, необходимые для создания проекционного зала, я выразил готовность приняться за дело и заключил официальный договор с монахами – личными наставниками юного божества. С этого момента обычно запертые ворота парка Норбу Линка были для меня открыты. Начало работ пришлось на зиму 1949/50 года, после переезда молодого правителя обратно в Поталу. Я осмотрел все имеющиеся в саду здания и в итоге выбрал для перестройки дом, стоявший у внешней стены парка и не использовавшийся после смерти Далай-ламы XIII. Для работ мне предоставили лучших мастеров Лхасы и солдат личной охраны. Привлекать к работе женщин в данном случае было нельзя, чтобы не осквернить «святыню». Из коротких железных брусков, специально изготовленных для Тибета и доставленных из Индии на спинах носильщиков, были собраны потолочные укрепления, позволившие отказаться от колонн. Помещение в длину было двадцать метров, и я сверху расположил еще небольшую пристройку для проектора. Туда можно было попасть как снаружи, так и изнутри, из зрительного зала. На некотором отдалении от проекционного зала я построил домик для мотора и генератора. Это было сделано по желанию Далай-ламы: он передал мне просьбу расположить мотор таким образом, чтобы его шума не было слышно. Ему не хотелось дополнительно беспокоить престарелого регента: создание кинотеатра в резиденции Норбу Линка и без того было настоящей революцией. Поэтому я построил еще специальную камеру для выхлопных труб, что впоследствии оказалось очень хорошей идеей. Поскольку старый бензиновый мотор не был достаточно надежен, я предложил держать неподалеку джип и в случае необходимости использовать его мотор для запуска генератора. Естественно, Далай-лама мог сам решать, для чего использовать джип в каждый конкретный момент.

Европейцу невозможно представить, какое огромное значение придается здесь любому капризу Далай-ламы. Чтобы исполнить его желание, в движение приходит вся правительственная машина. Сначала желаемый предмет пытаются раздобыть в Лхасе, если же это не удается, то отправляют гонца со специальным паспортом в Индию. Он всю дорогу несет с собой красный флажок, вид которого производит примерно такое же действие, как у нас сирена пожарного автомобиля. Всякий сразу понимает, что это гонец с высочайшим поручением, который очень торопится, и старается ему помочь. На всех станциях-тасамах гонцу выдают лучшую лошадь, а все остальные проезжающие, даже если они уже давно ждут сменных коней, конечно же, без возражений уступают ему. Часто вперед посылают еще бегуна, чтобы предупредить следующего пёнпо о прибытии гонца. Эти гонцы – их называют атрунами, – отправившись в путь, постоянно находятся в седле. В среднем в день они проезжают по 120 километров, несмотря на то что по дороге им встречаются высокие перевалы, которые приходится преодолевать пешком. Отдыхать гонцам не полагается, они могут только немного подремать в седле, а на ночь их не примет ни один караван-сарай. Кроме того, пояс их одежды запечатан большой правительственной печатью, чтобы они не могли раздеться. Но эти наездники очень горды своими достижениями, всеми уважаемы, а всякий пёнпо бесплатно их потчует и одаривает деньгами.

Так что и в этом случае было достаточно одного слова, чтобы джип поступил в мое распоряжение. Только завезти машину во внутренний сад оказалось не так-то легко. Ворота желтой стены оказались на несколько сантиметров уже, чем нужно. Но юный правитель придумал, как помочь этому горю: он просто приказал расширить ворота. Это был очень смелый шаг, доказывавший, что, даже не достигнув совершеннолетия, Далай-лама собирается упорно реализовывать свои идеи, несмотря на сопротивление окружения любым нововведениям. Зияющую дыру в желтой стене как можно скорее закрыли новыми воротами, все старались побыстрее привести все в порядок, чтобы изменения не очень бросались в глаза и не возбуждали нездорового интереса. В этом заключалась сила этого мальчика: он понимал, как воплотить в жизнь свои планы, и при этом умел делать это так, чтобы по мере возможности не задевать чувства окружавших его людей.

Так что джип занял место в отдельном домике и нередко приходил на помощь, когда старый мотор бастовал. Шофер Далай-ламы XIII помог мне с электропроводкой, и скоро все заработало как часы. Я сам позаботился о том, чтобы убрать все следы своей строительной деятельности в саду, и разбил в местах, неизбежно пострадавших от работ, новые клумбы и дорожки. При этом я, конечно, воспользовался возможностью изучить весь этот запретный сад. Я ведь не мог подозревать, что в будущем стану здесь частым гостем.

Наступила весна, и Норбу Линка засиял во всей своей красоте. Персиковые и грушевые деревья стояли в цвету, яркоперые павлины важно расхаживали между клумб, сотни редких цветов в горшках радовались солнцу. В искусственном пруду было несколько маленьких островков, на одном из них стоял миниатюрный храм, к которому с берега вел мост. В одном из уголков сада был устроен небольшой зверинец. Но клетки в основном стояли пустыми, в них содержалась только парочка рысей и диких кошек. Раньше здесь были еще пантеры и медведи, но они долго не прожили в этих тесных жилищах. Далай-ламе часто дарили самых разных животных, особенно раненых, полагая, что в Драгоценном парке они будут в безопасности.

Кроме храмов, под сенью деревьев были разбросаны разнообразные маленькие домики. Каждый из них имел особое назначение: в одном юный правитель медитировал, другой был предназначен для чтения, третий служил Далай-ламе классной комнатой, четвертый – местом собрания монахов. Самое большое здание, в несколько этажей, располагалось в центре сада и было частично храмом, частично – жилищем Его Святейшества. Но и здесь окна были маленькие, и мне казалось, что именовать эту скромную постройку «дворцом» было некоторым преувеличением. Только зелень деревьев придавала ей более приветливый вид, чем у Поталы, которая скорее напоминала тюрьму.

Впрочем, и сам сад был довольно сумрачный. Деревья в нем много лет беспрепятственно росли как им вздумается, отчего получились настоящие заросли, которые никто даже не пытался прореживать. Садовники жаловались, что все их заботы о цветах и фруктовых деревьях тщетны – растения не желают цвести и плодоносить в тени. Я бы с большим удовольствием привел этот сад в порядок, разбил бы в нем новые клумбы, потому что, несмотря на усилия множества садовников, в нем явно не хватало стиля. Мне удалось убедить главного камергера, что по крайней мере некоторые деревья необходимо срубить, и я сам следил за работой рубщиков. Садовники, жившие в маленьких домиках внутри желтой стены, в таких вещах понимали очень мало, они в основном занимались разведением горшечных цветов, которые днем ставили в саду, а вечером обязательно уносили в специально отведенный для этого домик.