Шпион по призванию - Деннис Уитли

Мрак снова поглотил Роджера, и, когда он пришел в себя, было уже утро. Открыв глаза, юноша увидел, что находится в уютной комнате с низким окном, а у его кровати сидит розовощекая женщина, занятая шитьем. Заметив, что он проснулся, она поправила его подушки, дала ему молока и велела попытаться поспать еще немного. Роджер послушно закрыл глаза и, не успев ни о чем подумать, крепко заснул.

Проснувшись через несколько часов, Роджер почувствовал себя лучше, несмотря на тупую боль в голове. Он приподнялся на кровати, улыбнулся сиделке и сказал ей, что хочет есть. Она обложила его подушками, велела лежать спокойно, вышла и через некоторое время вернулась с яичницей и фруктами на подносе.

После еды Роджер опять задремал. Его разбудил стук колец на оконном карнизе — уже стемнело, и сиделка задергивала портьеры. Вскоре в комнату вошел аббат де Перигор. Улыбнувшись женщине, он отпустил ее, потом, грациозно опираясь на трость, посмотрел на Роджера и медленно произнес по-английски:

— Как ви себя шуствуете? Надеюсь, вам лючше?

Уже три года Роджер не слышал ни одного английского слова, но рефлексы все еще затуманенного обмороком мозга заставили его ответить на том же языке:

— Благодарю вас, неплохо, если не считать того, что у меня все еще болит голова.

Произнеся это, он внезапно рванулся вперед и, уставясь на аббата, крикнул по-французски:

— Что вы сказали?

Уголки тонких губ аббата скривились в усмешке, и он ответил на родном языке:

— Всего лишь спросил, как вы поживаете, и рад убедиться, что вы на пути к выздоровлению.

— Но вы говорили по-английски, — обвиняющим тоном заявил Роджер.

— Ну и что? Я немного знаю этот язык, хотя и не слишком хорошо говорю на нем. У меня есть друзья-англичане. Лорд и леди Грей гостили у меня в прошлом году. Я часто беседовал с вашим премьер-министром, мистером Питтом, когда он бывал здесь. Мы с ним здорово позабавились, обучая друг друга нашим языкам. Вы англичанин — я знаю это, так как прошлой ночью вы целый час бредили по-английски.

— В самом деле? — пролепетал Роджер, пытаясь сообразить, каким образом разоблачение его долгого обмана скажется на достигнутых им успехах.

— Разумеется, — подтвердил аббат, осторожно опускаясь на стул возле кровати. — Но, пожалуйста, не расстраивайтесь из-за этого. Очевидно, по каким-то причинам вы предпочитаете выдавать себя за француза, а я никогда не злоупотреблю доверием, приобретенным подобным образом.

Несколько успокоившись, Роджер пробормотал слова благодарности, а потом осведомился об исходе вчерашней стычки с разбойниками.

— После того как я ранил одного из них, второй сбежал, — ответил аббат, — но это были не разбойники, а наемные убийцы, которые напали на нас с целью разделаться со мной. Разбойники никогда не пускают в ход оружие без крайней необходимости, а эти головорезы начали стрелять еще до того, как мы смогли показать им кошельки. У меня есть предположение относительно того, кто их нанял. Если я не ошибаюсь, это был граф де Келюс.

Роджер удивленно посмотрел на него:

— Вы имеете в виду этого мерзкого полукровку — близкого друга месье де Рошамбо?

— Совершенно верно. Но позвольте предупредить вас, мой юный друг, чтобы вы не использовали подобных выражений в присутствии тех, кто мог бы донести их до ушей месье де Келюса. Тот факт, что его мать была мулаткой, не сводит на нет древнюю родословную по отцовской линии; к тому же он весьма могуществен и мстителен. Де Келюс богат как Крез[104], поэтому с моей стороны было немалым триумфом отвоевать у него мадемуазель Олимпию, которая, на мой взгляд, самая хорошенькая из всех девушек, поющих в опере.

— Вы недооцениваете собственную внешность, месье аббат, — рассмеялся Роджер. — Едва ли какая-нибудь женщина будет колебаться в выборе между ней и деньгами месье де Келюса, так как я не могу представить себе более ужасной судьбы для любой девушки, чем оказаться в его объятиях.

Де Перигор поклонился:

— Благодарю за комплимент. Такой олух, как Келюс, будучи не в состоянии вызвать меня на дуэль из-за моего духовного сана, вполне способен попытаться меня убить. К счастью, эти негодяи не знали меня в лицо и, думая, что каждый аббат носит сутану, приняли за меня беднягу д'Эри и прикончили его.

— Что? Д'Эри мертв? — воскликнул Роджер.

— Увы, да. Убит выстрелом в сердце. Я тоже был бы мертв, если бы вы не выбили пистолет у второго мерзавца. Поэтому я у вас в долгу, который едва ли смогу вам уплатить. Я высоко ценю свою жизнь, так как она предоставляет мне бесконечное число развлечений. Надеюсь, вы будете считать меня вашим другом и позволите оказывать вам услуги при каждом удобном случае.

Роджер улыбнулся, понимая, что достиг очередного успеха, завоевав признательность столь влиятельного покровителя.

— Я рассматриваю вашу дружбу как великую честь для меня, месье аббат, — сказал он, — ибо я, как вам известно, всего лишь секретарь месье де Рошамбо.

Аббат бросил на Роджера проницательный взгляд и, будучи весьма любопытным по натуре, попытался выяснить причину, по которой юноша выдавал себя за француза:

— Это верно — сейчас вы всего лишь секретарь, но ваше теперешнее положение далеко от того, которого вы могли бы добиться, особенно в наши дни, или, возможно, занимали в прошлом. Вероятно, подобно многим вашим соотечественникам, вы были вынуждены покинуть родину из-за якобитских симпатий и, оставшись без денег, зарабатывать себе на жизнь как могли.

— По материнской линии я происхожу из якобитской семьи, — признал Роджер. — Мою мать до замужества звали леди Мэри Макэлфик, а мой дед был графом Килдоненом.

— Как тесен мир! — воскликнул де Перигор. — Я ведь знаю его. Хотя нет — должно быть, я знаком с вашим дядей.

Роджер кивнул:

— Очевидно, это мой дядя Колин. Тут у вас передо мной преимущество, так как моя мать поссорилась с семьей из-за брака с моим отцом, и я никогда не встречался с родственниками по материнской линии. Дяде Колину сейчас, наверное, около пятидесяти, и говорят, что я похож на него.

— Глядя на вас сейчас, я тоже замечаю сходство. Лорд Килдонен был в Париже прошлой осенью и этой весной. Он прервал путешествие по Франции и провел зиму в Риме со старым джентльменом, которого вы, несомненно, считаете вашим законным монархом.

Роджер был избавлен от ответа на этот трудный вопрос так как аббат поднялся со стула и продолжал:

— Но я забыл, что вы еще больны. Мне не следовало утомлять вас болтовней. Мы поговорим завтра. А пока что спокойной вам ночи и приятных сновидений, месье шевалье де Брюк.

На момент Роджер был ошарашен, но успел опомниться и пожелать хозяину доброй ночи, прежде чем тот, грациозно прихрамывая, вышел из комнаты. Потом он задумался над их странной беседой. До сих пор ему не приходило в голову, что во Франции, будучи внуком графа, он имеет полное право называть себя шевалье и прибавлять дворянскую приставку «де» перед фамилией. Его интересовало, как это могло бы отразиться на отношениях с Атенаис. Такой волшебный пропуск позволил бы ему пересечь лежащий между ними барьер, хотя и не возвысил бы его до ее положения. Отец никогда бы не позволил Атенаис выйти замуж за безземельного шевалье; к тому же она находилась в далекой Бретани, а он еще не помирился с ней.