Шпион по призванию - Деннис Уитли

Первые пять минут он ругал Роджера, утверждая, что тот выглядит ничуть не хуже обычного и мог бы вернуться к работе днем раньше, а не бездельничать в Пасси. Потом маркиз швырнул перед ним кучу бумаг и приказал:

— Приведите их в порядок и доложите об этом завтра утром. Из-за того, что этот болван д'Эри умудрился получить пулю, я не могу разобраться, где что лежит, но вы пробыли здесь достаточно долго, чтобы временно занять его место. Слава Богу, что его величество отправился в Шербур в тот день, когда вы нарвались на неприятности, иначе мои дела пришли бы в еще более запутанное состояние. В ваше отсутствие я велел моему управляющему прислать сюда двух клерков, но они оказались совершенно бесполезными и не могли найти для меня ни одну нужную бумагу. Если хотите, держите при себе этих олухов или отправьте их назад к Ролану. А сейчас прочь с моих глаз и постарайтесь наверстать упущенное время, иначе вам придется туго!

Этот краткий монолог уничтожил все уважение и зарождавшуюся привязанность, которые Роджер испытывал к маркизу в последние месяцы. Он впервые смог увидеть его истинную сущность за атласом и кружевами. Маркиз был черств и эгоистичен до мозга костей. Всю жизнь он провел окруженный слугами, но рассматривал их всего лишь как удобные механизмы, сконструированные Богом для исполнения его желаний, и, так как их можно было легко заменить, не заботился ни на йоту, живут ли они в комфорте или бедствуют. Это открытие впоследствии помогло Роджеру избежать угрызений совести, которые непременно одолели бы его, будь маркиз благородным и великодушным человеком.

Несмотря на это, Роджер понимал, что его будущая карьера зависит от отношения к нему месье де Рошамбо, поэтому, хотя к полуночи его голова раскалывалась от боли из-за недавнего ранения, он работал до рассвета, приводя в порядок бумаги маркиза.

На следующий день, когда Роджер представил результаты своих трудов, де Рошамбо, все еще пребывавший в дурном настроении, что-то пробурчал себе под нос, но к концу недели он вновь обрел присущее ему надменное спокойствие и, казалось, забыл, что д'Эри когда-то существовал.

Роджер напомнил ему об этом, сообщив, что отослал одного из клерков назад к управляющему, и предложив оставить второго, усердного молодого человека по имени Пентандр, так как тот оказался весьма полезен.

— Ах да! — промолвил маркиз. — Я вспомнил, что так и не начал искать замену д'Эри. Но, в конце концов, найти подходящего человека нелегко, а вы как будто отлично справляетесь. Для столь юного возраста у вас исключительная деловая хватка. Поэтому оставим все как есть, и если вы будете продолжать в том же духе, я не стану жаловаться. Сколько я вам плачу?

— Сто двадцать луидоров в год, монсеньор.

— Вы будете получать двести сорок, чтобы соответствовать вашему новому положению.

Роджер поблагодарил маркиза из вежливости — он не испытывал чувства признательности. Удвоение жалованья не было щедрым жестом, как он подумал бы раньше. Теперь Роджер знал, что маркиз живет по собственным правилам. Месье де Рошамбо чувствовал бы себя обесчещенным, получая что-то от стоящего ниже его и не платя за это соответствующую, по его мнению, цену. Из чувства самоуважения маркиз никогда бы не позволил своему старшему секретарю выглядеть хуже секретарей других аристократов того же ранга.

Весь июль Роджер пытался полностью вникнуть в конфиденциальные дела маркиза, в которые д'Эри никогда его не посвящал, и, когда текущая работа не требовала его внимания, читал старую корреспонденцию, дабы заполнить пробелы в своих знаниях. К концу августа он полностью разобрался в наиболее важных вопросах и заодно составил в общих чертах мнение о происходящем при крупнейших европейских дворах, поэтому редко оказывался в тупике, когда месье де Рошамбо спрашивал его о какой-то детали, ускользнувшей из его памяти.

Лошади, кареты и посыльные всегда были в распоряжении Роджера, так что, тратя деньги практически только на одежду, соответствующую его вкусам, он стал настоящим щеголем. Один или два раза в неделю Роджер завтракал в маленьком доме аббата де Перигора на улице Бельшасс в Пасси, и даже этот изысканный господин делал ему комплименты по поводу выбора жилетов.

Во время визитов в Пасси Роджер сначала держался на заднем плане, но постепенно стал полноправным членом собиравшегося там кружка и наслаждался беседой со многими интеллектуалами, которым через несколько лет было суждено оказывать огромное влияние на судьбы Франции.

Среди них были такие известные личности, как писатели Дюпон де Немур и аббат Делиль; тучный, с изрытым оспой лицом, обладатель блестящего ума граф де Мирабо; Луи де Нарбонн[107], одаренный и элегантный незаконный сын младшей тетки короля; Огюст де Шуазель-Гуфье[108], племянник премьер-министра Людовика XV[109]; Борте, Шамфор[110], Матье де Монморанси[111], Рюльтьер и некоторые другие. Они обсуждали всевозможные темы; при этом для них не было ничего святого. В разговорах они не щадили ни женщин, ни поэтов, ни министров, ни драматургов, ни королевское семейство, ни друг друга. Большинству из них было немногим за тридцать; почти все были в душе революционерами и вели крайне распутный образ жизни. Их беседы пестрели эпиграммами и имели скандальный привкус, но мысли отличались оригинальностью, а планы — размахом.

Роджер обнаружил, что способен отстаивать свое мнение в разговорах с друзьями аббата, и это дало новый импульс его честолюбию. В течение последних полутораста лет далеко не все министры французских королей были аристократами; многие из самых одаренных имели весьма скромное происхождение и достигли высоких должностей благодаря собственным талантам. Кардинал Мазарини был сыном бедного итальянского рыбака, но тем не менее стал первым министром и богатейшим человеком во Франции во времена регентства Анны Австрийской и, по слухам, даже тайно обвенчался с королевой. Кольбер, величайший из министров Людовика XIV, начинал как клерк, а аббат Дюбуа, будучи бедным клириком, возвысился при регентстве герцога Орлеанского до премьер-министра с кардинальской шляпой.

Роджер был не настолько самонадеян, чтобы домогаться таких высоких постов, но обладал достаточной уверенностью в себе, чтобы понимать, что перед ним открываются широкие перспективы. На службе у маркиза он приобретал ценный опыт, поэтому не стремился к быстрым изменениям, но не сомневался, что любой из его новых влиятельных друзей в любое время охотно рекомендует его на должность, которая значительно улучшит его положение.