Знамение пути - Мария Семенова

«Не будет ли против твоего сердца, если я стану понемногуучить твоего сына разным умениям, которыми обладаю?»

Кунс передёрнул плечами:

«Учи или не учи, как сам хочешь».

Знать бы Людоеду, что таким образом его сын приобрёл самогопервого и самого верного сторонника, за которым чуть позже потянутся и другие.Его, вождя, боевые побратимы, лучшие, проверенные воины. И ведь тогда уже можнобыло предвидеть, что спустя годы они уйдут от него за Винитаром, – уйдутсухим путём на службу в далёкую страну Велимор, а он, их былой кунс, останетсяв недавно построенном замке почти с одними наёмниками…

Сегваны напряжённо смотрели вперёд, ожидая, чтобы в розовогоревшем тумане вот-вот проступила неясной тенью тёмная громада берега. Или,что было, пожалуй, вероятнее, – край ледника, успевшего окончательнопоглотить сушу и выдвинуться в море. Но всё произошло так, как почти всегдапроисходит, когда напряжённо ждёшь чьего-нибудь появления и до рези под векамиглядишь на дорогу, высматривая вдалеке облачко пыли. Всё равно вздрагиваешь,когда оно наконец появляется. Или что-то отвлекает тебя, или простоприжмуриваешь уставшие глаза, смаргиваешь слезу, и, взглянув снова,обнаруживаешь, что долгожданный человек почти уже рядом – возник, точно поволшебству…

Морской туман – или нижний край облаков? – расступилсявпереди так внезапно, словно кто-то резким движением рассёк и раздвинул тяжёлуювойлочную завесу. И Волкодав сразу понял, почему родина Винитара называласьостровом Закатных Вершин. Остров был виден весь целиком – клочок каменистойсуши едва ли десятка поприщ в поперечнике. Обрывистые берега круто вздымалисьиз моря. Чуть выше береговых утёсов виднелась плотная выпуклая шапка то лильда, то ли снега, издали поди разбери. Восточный скат её прятался в синеватойтени, озарённый лишь отсветом облаков, западный терялся в сплошном сиянии. Инадо всем господствовал крутой и высокий горный кряж с тремя могучимивершинами, скошенными к северо-западу. Тучи, клубившиеся над морем, едвадоходили каменным исполинам до плеч, а головы их кутали вечные снега, имевшиебольше отношения к небу, нежели к земле, и было ясно, что созерцать горыследовало именно на закате, причём единственно оттуда, откуда подходил корабльВинитара. Заоблачные ледники полыхали огнём, почти нестерпимым для зрения иразума смертных, простое лицезрение этой красоты казалось чуть ли несвятотатством. Некий неуют поселялся в душе – уж не довелось ли подсмотретьнечто, созданное Богами только для Их глаз?.. «Косатка» целилась носом насредний зубец с точностью стрелы, выпущенной мастером лука, и у Волкодаваневпопад стукнуло болезненно сжавшееся сердце. Три горы родного островаВинитара мучительно напомнили ему… он не сразу сообразил ЧТО…

В отличие от венна, у мореплавателей скоро возобладаларассудочность, присущая многоопытным корабельщикам. Очнувшийся от заворожённогосозерцания Волкодав услышал разговоры сегванов – сперва звучавшие вполголоса,потом и совсем громко.

– Смотри-ка, – сказал вождю Аптахар. –Ледяной великан не дотянулся до моря!

Кунс ответил:

– Значит, правы были те, кто надеялся на тёплоетечение, испокон века снабжавшее нас рыбой.

– Не очень похоже, однако, чтобы на острове по-прежнемубыли пахотные поля, – подал голос один из молодых комесов.

– Ну и что? – оглянулся Аптахар. – Прожили быи без них. Рыбы в море полно!

– И скот кормили бы тресковыми головами, только не доновой травы, как раньше бывало в голодные зимы, а круглый год, –пробормотал дерзкий Рысь.

– Я больше привык к молоку, не сдобренному запахомрыбы… – поддержал Гверн.

– Не мы принимали решение уходить, и не нам оспариватьего годы спустя, – сказал вождь. – Да и не затем мы явились сюда,чтобы выяснять, правильно или нет поступили наши отцы. Отрезанного ломтя неприставишь назад: наша судьба на Берегу, и этого уже не перекроить заново.Поклонимся же родной земле за то, что дождалась нас, не поспешив схоронить себяпод покровами льдов. И попросим прощения за отцов, бросивших её на произволвеликанов.

Аптахар молча опустился на колени. Комесы, занятые соснастями, склонили головы. Волкодав с некоторым удивлением обнаружил, чтопоследовал их примеру. И лишь запоздало осознал, что кланялся вовсе не островуЗакатных Вершин.

Точно так, как теперь, он опустил глаза, мучительнозаслезившиеся от нестерпимого закатного света, когда, пропутешествовав поБеловодью, взошёл на знакомые-незнакомые холмы над Светынью – и на тропевстретил женщину в веннской понёве, нёсшую ужин кузнецу.

Точно так, как теперь, он поклонится ещё один раз… Когдаувидит перед собой… Он только сейчас уразумел – ЧТО. О том, когда этопроизойдёт, было покамест рано загадывать. Волкодав вспомнил своё намерениевернуться в беловодский Галирад, в дом Вароха, Тилорна и Ниилит… своёнедоумение, зачем он нужен там, в этом тёплом и дружеском, но всё-таки неродном доме… свои гадания, как жить-быть дальше… И усмешка тронула его губы.Усмешка невесёлая и кривая, но всё-таки успокоенная. Всё вставало на место.Знание, безмолвно томившееся на задворках души, обретало внятные черты.

Но почему судьбе оказалось угодно, чтобы последним толчком кпониманию оказались именно три вершины, сгорбившиеся над островом Людоеда?..

…А мореходы, очень обрадованные, что будут причаливать не кледяному обрыву, а к настоящей земле, уже высматривали на берегу знакомуюбухту. Старшие комесы и сам вождь быстро обнаружили приметные скалы, и Рысьмастерски провёл между ними «косатку». Корабль уронил парус и, исчерпываяразгон, прочертил окованным форштевнем спокойную, не тревожимую никакими бурямиводу под защитой утёсов.

– Раньше здесь всюду был лес… – еле слышнопробормотал Аптахар. – А теперь даже мха не видать…

Больше никто не произнёс ни слова.

«Косатка» подошла к единственной полоске песка, видневшейсямежду двумя отвесными стенами, и настолько плавно ткнулась в неё грудью, чтотолчок вышел едва уловимым.

Кунс Винитар, сидевший на одной из носовых скамей, сампродел сквозь гребной люк длинное весло и бережно опустил лопасть на песок.Перешагнул борт – и сошёл на берег так, как было принято у его праотцов,возвращавшихся из походов. Оказавшись на суше, он первым долгом припал наколено и коснулся ладонью смёрзшегося песка: «Вот я и дома…»

После этого на берег перекинули уже обычные мостки, иморская дружина друг за другом ступила на остров Закатных Вершин. ВоиныВинитара, даже самые молодые, никогда здесь не бывавшие, сдержаннопереговаривались, гладили холодные камни и нюхали воздух, словно он здесьчем-нибудь отличался от веявшего над морем. Старик Аптахар плакал и не скрывалслёз. Последним твердь под сапогами ощутил Волкодав. Никто ему ничего не сказали не стал удерживать на корабле.

Избранный Ученик Хономер не любил роскоши. И в особенноститакой, которая расслабляет и изнеживает человека телесно, мешая тем самымдостигать напряжения духа, необходимого для общения с Небесами. Даром ли во всевремена и у народов всех мыслимых вер главные откровения вручались почтинеизменно людям гонимым, нищим, страдающим? Когда тело снедаемо тяготами итрудами, молитва обретает особую силу. И, наоборот, мало кто достигал святостив сытой жизни среди подушек и мягких ковров. Поэтому Хономер позволял себеочень мало сна, да и то на ложе из голых досок, прикрытых лишь шерстянымжреческим плащом, и даже в холодную погоду не слишком-то баловал своё тело тёплойодеждой. И люди, приходившие к нему в крепость и допущенные в покои, где онпредавался занятиям, неизменно поражались суровой простоте обстановки,говорившей о прямо-таки подвижническом воздержании.