Знамение пути - Мария Семенова

– Каково же ваше чудо? – спросил венн.

Рысь улыбнулся, хищно блеснув зелёными глазами:

– Увидишь!..

Ко всем прочим своим умениям морские сегваны владелиискусством необыкновенно точно рассчитывать время своего путешествия. Святойстаринный обычай велел подходить к острову Закатных Вершин на закате – и«косатка» кунса Винитара оказалась в виду родной земли именно на закате.

Правда, это был не тот обыкновенный и привычный закат, послекоторого следует ждать ночной темноты. Ночи на Островах весной не бываетсовсем. Солнце очень степенно погружается за горизонт и далее совершает свойпуть прямо под ним: заберись на горку повыше – как раз и углядишь сверкающийкрай. Даже толщи облаков ничего не могут поделать с полуночной зарёй, и онаокрашивает их всеми цветами от холодного лилово-малинового до алого и огненногозолотого. Пройдёт ещё немного времени, настанет лето, и солнце совсемперестанет уходить с неба. Так и будет кружить, поднимаясь то выше, то ниже, ноникогда не прячась совсем. Когда-то давно, ещё на руднике, один грамотныймономатанец объяснял Волкодаву, отчего так получается. Он убеждал недоверчивогоюнца, вращая один кругом другого два камня, маленький и побольше. Волкодав, вобщем, понял его рассуждения, но они ему не понравились, ибо не содержали ниблагоговения, ни красоты. На что нужен такой мир, пускай даже понятно иправильно объяснённый?..

Наблюдая каждый день за сегванами, Волкодав отмечал просебя, как постепенно стихали между ними разговоры о прибытии на остров. Такбывает, когда чаемое и очень волнующее событие, постепенно приближаясь из далибудущего, как-то вдруг – а это всегда происходит именно «вдруг» – оказываетсясовсем рядом. И замолкаешь, и перестаёшь разглагольствовать и болтать языком, ипросто ждёшь. С душевным трепетом, делающим слова неуместными и ненужными.

В тот день с утра Волкодав обратил внимание, что комесысовсем перестали сквернословить и развлекать друг дружку весёлыминепристойностями, до которых всегда так охоч воинский люд. А ещё они обошлисьбез еды, и никто не требовал с Аптахара медовухи, греющей тело и душу. Так людиведут себя, готовясь приступить к делу, требующему высокого сосредоточениядуха. К божественному служению. К поединку и битве. К долгожданной встрече слюбимой…

Что явится им из воспламенённого уходящим солнцем тумана?Может, лишь необозримая ледяная стена, над которой даже очертания знаменитыхгор невозможно будет увидеть?..

Для самого кунса, для Аптахара и ещё нескольких комесовостров Закатных Вершин был родиной. Они здесь выросли или даже, как Аптахар,оставили молодость. Им каждый валун неслышно прошепчет: «А помнишь?..», имветер напоёт давно забытые колыбельные, и даже у воздуха окажется совершенноособенный вкус, не такой, как на Берегу, – дышать и не надышаться…

Волкодав очень хорошо понимал это чувство.

Однако большинство молодых воинов, рассуждая об острове,добавит к слову «родина» словцо «пра». Здесь увидели свет их отцы с праотцами,им же самим никогда не доводилось бывать. У этих мореходов тоже горели глаза,но несколько по-другому. Если до острова действительно удастся добраться, их,быть может, в итоге сильно разочарует нагромождение обледенелого камня,снабжённое в устах старшего поколения таким легендарным величием. Они, конечно,в этом никогда не признаются. Но и плакать не будут, как плакал когда-тоВолкодав, глядя с высокого, крутого холма на свою родную деревню… на крышудома, под которой теперь жили чужие…

Венн много лет думал об острове Закатных Вершин только как ородине Людоеда. Что ж, это по-прежнему было так. Но – с некоторых пор – нетолько. Волкодав посматривал на матерщинника и рубаку Аптахара, неотрывноглядевшего вперёд, в плывущий над морем туман. Ближе к вечеру старый воинпринялся то и дело смахивать с глаз неизвестно откуда взявшиеся соринки. Илиэто брызги долетали из-за борта, чтобы украдкой скатываться по щекам?.. У веннане было особых причин любить Аптахара. Скорее наоборот. И Аптахар совсем нешутил, когда называл его несчастьем всей своей жизни. Однако человек, с которымвместе ел хлеб и проливал кровь, такой человек поневоле становится… нет, несвоим, судьба так распорядилась, чтобы между ним и Аптахаром подобное сделалосьуже невозможно, – но определённо не-чужим, и при всём том, что ты помнишь:этот воин, бывший комес Людоеда, убивал когда-то твою родню, – внутренняяправда мешает смотреть на него исключительно как на врага.

Понапрасну ли вера соплеменников Волкодава запрещала убиватьтого, с кем перемолвился словом… А в Мономатане жило чёрное племя сехаба, и утамошних воинов было принято в битве давать пощаду противнику, схватившемуся задревко копья. Волкодав смотрел на беспокойно топтавшегося Аптахара и едва ли невпервые размышлял, в чём же тут дело? В завете Богов – или во врождённомзаконе, свойственном всякой здоровой душе, каких бы Богов ни чтил еёобладатель?.. Легко сбить стрелой дикого гуся, пролетающего над озером. Игораздо трудней свернуть шею такому же гусаку, только домашнему, которому тыдал имя, который приучен доверчиво к тебе подбегать…

Волкодав помнил: кунс Винитарий по прозвищу Людоед появилсяна Светыни в конце лета. У него было тридцать спутников, тридцать суровых,обветренных мореходов. Винитарий познакомился с Серыми Псами, порадовалсяничейным землям за рекой… и почти сразу отбыл, спеша обратно на Острова. Чтобыследующей весной, едва только по Светыни прошёл лёд, вернуться уже со всемсвоим племенем. Вот тогда и произошло нападение. Буквально через несколькодней…

Последний Серый Пёс привычно считал – кунс не пожелал осеньюнападать на его род оттого, что там тоже было ровно тридцать мужчин, ни в чёмне уступавших его комесам. И двадцать восемь женщин, точно так же готовыхзащищать свой дом от любого врага. Поэтому Винитарий не отважился ни напасть,ни зазимовать: ведь тот, кто задумывает предательство, сам вечно подозреваетдругих. И весной он совершил своё подлое дело, едва обсушив после плаваниякорабли. Ударил наверняка, зная: никто не чает нападения от новосёлов,приехавших жить и только-только начавших устраиваться…

А вот теперь Волкодав начинал думать, что, верно, была укунса и другая причина для спешки. Неудачливым и бессильным предводителемплемени был бы Винитарий, да и не удержал бы он на плечах шитый плащ кунса,если бы не умел предугадывать движения человеческих душ. Легко натравитьисстрадавшийся островной народ на каких-то непонятных жителей Берега, явно понедосмотру Богов обладающих богатым и красивым угодьем. Но – это только покавенны вправду остаются для приезжих сегванов непонятными и неведомыми, можетбыть, даже и не вполне людьми, кто их тут знает, на этом Берегу, за столькодней пути от настоящей земли!.. Стоит обжиться, начать узнавать друг друга влицо, вместе ходить на охоту и сообща варить пиво… вместе смеяться,заглядываться на пригожих девчонок… Как после этого резаться? Как посреди ночи взятьоружие и пойти убивать тех, кого хорошо знаешь?.. Тех, кто для тебя уже некакие-то нелюди без лиц и имён, а вполне определённые Отава, Белогуз,Межамир?..