Путь наложницы - Татьяна Новикова

уголках его рта дрожало напряжение. Когда Фейту подносила ему чашу краешек подноса едва заметно дрогнул, на секунду показалась, что она сейчас уронит его, но поднос не упал. Фейту моментально выровняла его, будто просто оступилась на неровном камне. Си Сян, занятый собой, вряд ли обратил на это хоть какое-то внимание. Он взял чашу – даже не поблагодарил – и сделал несколько жадных глотков.

Фейту уже отошла, когда я поймала себя на том, что наблюдаю за ней. Почему-то в её плавности чувствовалась какая-то… целенаправленность. Но, может, я просто накручиваю себя. После всех недавних событий – доверять можно только Фейту. Да и кому ещё?

Та уже вернулась и вручила чашу Цао Юнь. Та благодарно улыбнулась служанке.

– А вы хотите пить, госпожа? – спросила меня Фейту.

– Нет, спасибо. – Я едва заметно покачала головой.

Остальные участники продолжали пить. Кто-то тихонько читал свой стих наизусть, будто проверяя ритм. Кто-то просто молчал, собираясь с мыслями.

Еще один удар в гонг призвал к вниманию. Наследный принц поднялся.

– Мы благодарим всех за терпение. Сейчас участники по очереди представят свои произведения. Прошу соблюдать тишину и уважение. – Его голос был ровным и сдержанным. – Первым выступит ученик Лян Цзэ.

Тот вышел к сцене – молодой парень с немного взъерошенными волосами. Поклонился судьям, зрителям, потом, начал читать. Стих был… правильный. Ровный. Гладкий.

Знатные слушали с легкими улыбками. Простолюдины молчали. Императрица кивнула. Судьи сделали пометки.

Следом выступило ещё двое. Один – стройный, с томным лицом, второй – низенький, с густыми бровями. Оба читали уверенно, чётко с выражением.

Цао Юнь с каждым выступлением всё сильнее стискивала в пальцах рукав. Я слышала, как она дышит – быстро, поверхностно, будто боится задохнуться. Меня её паника заражала. Я ощущала, как между лопаток нарастает ледяной комок. Всё тело было на взводе. Я почти не слышала, что говорят выступающие.

Но вот объявили:

– Яо, сын крестьянина из южной деревни.

На фоне утонченных имен его представление звучало почти насмешкой. В рядах знати кто-то фыркнул, кто-то усмехнулся.

Яо вышел вперед.

Он начал тихо, но каждое слово будто проникало в грудь.

– До зари я ушёл, как тень,

Не коснувшись прощальных чаш.

Луна осталась в саду одна —

А я – лишь её мираж…

У меня перехватило дыхание.

Он говорил не громко, но каждое слово входило под кожу. Я даже не сразу поняла, почему в груди сжалось.

Прощальные чаши… Луна, что осталась одна… Мираж.

Это же… это же о матери.

– Он… пишет о том, как ушёл из дома, не простившись… – прошептала я, не глядя на Цао Юнь.

– Ах, госпожа Ми, вы так тонко разбираетесь в поэзии! – едва слышно отозвалась она.

“Разбираюсь?” – мысленно переспросила я. А потом поняла, что… наверное, да. Кажется, больше тысячи лепестков лотоса, вбуханных в навык, таки принесли свои плоды.

Я слушала дальше – и чувствовала, как в горле встает ком.

Глаза стали влажными.

Потому что вдруг вспомнилось мое настоящее.

Мамины руки. Тарелка с кашей, которую она варила по утрам. Универ. Дом.

Дом, в который я, возможно, уже никогда не вернусь.

– Мама… – выдохнула я так тихо, что сама едва услышала.

А Яо все читал. И, когда он закончил – во дворе воцарилась тишина.

Потом кто-то в толпе кашлянул. Следом – хлопок. Ещё один. И ещё. Это простолюдины захлопали. Я не была уверена, что все они поняли смысл стиха, скорее поддерживали своего.

У знати же лица остались холодными. Почти. Потому что я-то видела – Императрица всё-таки вытерла уголок глаза платком. Очень изящно. Очень быстро. Почти незаметно.

Судьи что-то записывали, переглядывались.

Наследный принц – молчал.

И еще я заметила, как смотрит на Яо Сяо Вей. И в его лице было то же, что сейчас, наверное, было в моем – горечь. И что-то похожее на тоску.

А ведь он лучший ученик Академии. Наверняка разбирается не хуже, чем я, после «прокаченного» навыка. Значит тоже понял, о чем говорил Яо.

Интересно, о чем тоскует он?

В следующий миг назвали другого участника – и всё продолжилось.

Сейчас, когда я подсознательно разбиралась в смысле стихов, они уже не казались мне такой банальной нелепицей, как на дне рождения наследного принца. Впрочем, это не делало их прекрасными – следующих двух конкурсантов я вообще не запомнила. Они зачитывали высокопарно, громко. И абсолютно уныло. Что-то о долге, семье, разлуке. Однотипно и сухо.

После них выступала измученная ожиданием Цао Юнь. Кроме неё, оставалось только три чтеца: Сяо Вей, ещё один ученик академии и Си Сян. Последний ерзал. Неужели разнервничался? В самом начале он выглядел очень надменно, а сейчас то и дело переступал с ноги на ногу и морщился.

Ну, если даже он переживает, то что говорить о Цао Юнь.

Девушка заговорила тихо-тихо, но затем, откашлявшись, добавила голосу силы. Она читала моё стихотворение, и в её устах оно казалось особенно проникновенным. Может, это во мне графоман открылся. Не буду отрицать. Но мне нравилось написанное. Текст жил. Каждое произнесенное слово полыхало.

Понял ли Линь Янь, о чем эти строки? Догадался ли, что в них вложено?

Надеюсь, что нет – это добавило бы нам проблем. И одновременно с этим хочу, чтобы он прочувствовал мои эмоции. Хотя бы таким образом. Если не открыто, то хотя бы вот так, через Цао Юнь.

Краем глаза я рассматривала судей. Те выглядели безучастными, но слушали внимательно. Такого восторга, как от стихотворения Яо, они не испытывали. Это плохо, да? Вдруг Цао Юнь посчитают ещё одной посредственностью, да ещё и выскочкой.

Неужели потраченные деньги ничем не помогут?

Цао Юнь дочитала, выдохнула и только теперь побледнела, осознав, видимо, что всё уже кончилось. Я подбежала к ней и помогла отойти в сторону, придерживая за талию.

– Какой кошмар… – бормотала девушка. – Я… неужели я справилась?..

Ей не аплодировали, но на некоторое время воцарилась тишина. Не полнейшая, нет. Но достаточно… благодарственная. Как будто бы немое «а что, неплохо».

Ну, или мне просто хотелось в это верить.

Следом выступал ученик, имени которого я не помнила. Стихотворение у него было такое же незапоминающееся. Гладкое и ровное, со смыслом, но слишком уж причесанное. У меня даже закралась мысль, что он придумал его давным-давно, а сейчас просто записал по памяти. Очень уж оно было вылизанное.

Зрители явно скучали. Это добрый знак. Потому что когда читала Цао Юнь,