Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов - Коллектив авторов

узнал, что наша задержка с отправкой происходит ввиду отсутствия дров на паровозе. Когда их подвезут, никто не знал. Неопределенность, общая беспомощность, невозможность хоть как-то повлиять на создавшуюся обстановку действовали удручающе на ребят. Вслух не говорили, но каждый понимал, что, если произойдет длительная задержка эшелона, мы все вымрем, не выехав из Ленинграда.

В Борисову Гриву, небольшую железнодорожную станцию в 43 километрах от Финляндского вокзала и 7 километрах от Ладожского озера, прибыли только на следующие сутки. По дороге в Мельничном Ручье состав бомбили.

На станции нас никто не встретил. О существовании амбулатории и стационара даже не слышали. Питание получило всего два или три человека.

Игорь Михайлов. В Борисовой Гриве я получил килограмм сто граммов хлеба и миску пшенного супа с кусочком мяса. Только сел поесть, как ко мне подбежал ученик артиллерийской спецшколы, выхватил мясо из моей миски и тут же скрылся. Не знаю, с чем сравнить эту чудовищную потерю. Вместе с украденным кусочком мяса у меня отняли надежду выжить и победить смерть. Прошло с той поры 55 лет, а я об этом случае помню во всех деталях и по сей день.

Андрей Соколов. Посадкой учеников спецшколы руководил директор А.П. Широков, заведующий учебной частью А.И. Самокиш, преподаватель математики Я. И. Циансон и кто-то еще. Каждый из них организовывал посадку по-своему. На площадке для посадки на автомашины царил хаос. В первую очередь следовало бы отправить через Ладогу младших, т. е. 8 классы. Однако вопреки здравому смыслу на Большую землю сначала отправили старших, т. е. десятые классы.

Первые машины с ребятами пошли по льду поздно вечером 6 февраля. За ночь ребят перевезли в Жихарево. Переправа проходила для нас тяжело и навсегда сохранилась в памяти. Все мы были истощены и переутомлены предыдущей дорогой. При переправе по Ледовой дороге многие отморозили ноги.

Юрий Безданский. Нас в Борисовой Гриве посадили на бортовые открытые трехтонки. В машине, на которую я попал, оказалось сено. Заботливый шофер посоветовал: «Садитесь, ребята, потеснее, будете друг друга согревать своим теплом. Холодно, а на озере и ветер». Водитель укрыл нашу группу человек 10–12 брезентом, и мы поехали. В начале пути я пытался смотреть наружу, но мороз и ветер быстро отбили охоту. По дороге я даже вздремнул. По этой причине ледяную «дорогу жизни» почти не видел. Была короткая остановка на каком-то острове, где мы чуть погрелись в шоферской дежурке.

Юрий Титов. Там, где я должен был садиться на автомашину, посадкой руководил заведующий учебной частью А. И. Самокиш. Когда подошла машина, я полез в кузов. Занес ногу на борт, уперся поудобнее руками, чтобы самому перевалиться через борт. В тот момент, когда одна половина тела была в кузове, а вторая еще висела снаружи в воздухе, я почувствовал удар по телу чем-то тяжелым. Удар был сильным. После него удержаться на борту я не смог и упал не в кузов, а в снег. Уже лежа на снегу, я понял, что ударил меня А. И. Самокиш. <…>

К тому месту, где я лежал, подошел небольшой автобус. С громадным трудом я поднялся и, качаясь, побрел к нему. Мой внешний вид внушал жалость. Водитель взял меня на руки и усадил на сиденье в автобусе.

Виктор Аринин. Нас перевозили через Ладогу ночью. В Борисовой Гриве мне помогли забраться в кузов грузовой полуторки, открытой всем ветрам и морозам. За переезд Ладоги произошло два запомнившихся мне события.

Первое. На Ладожском озере, а точнее, на каком-то его острове, машина остановилась. Водитель, ничего не говоря, открыл борт и только после этого сказал:

– Вылезайте, ребята. Я поеду на заправку топливом.

Мы с большим трудом, помогая друг другу, сползли с машины. Некоторые не могли стоять самостоятельно на ногах. Когда кузов опустел, водитель закрыл борт грузовика и уехал. Мы остались стоять на морозе в полной неизвестности, сколько нам предстояло ожидать возвращения автомашины. Мы даже не знали, вернется она к нам или нет. На наше счастье, она вернулась через час-полтора. Мы были рады. Появилась надежда переехать Ладожское озеро и вырваться за кольцо блокады. Мы снова забрались в кузов. На этот раз без особых происшествий переехали Ладожское озеро. По твердой земле ехали недолго. Наша машина неожиданно вновь остановилась. Ее остановил взвод солдат. Они без лишних разговоров высадили нас из машины, сказав при этом:

– Вылезайте, машина нам нужна ехать на фронт, – а чтобы успокоить нас, кто-то из них добавил: – Идите вон на тот огонек. Там переждете до посадки на следующую.

Вдали действительно светился слабенький огонек. Солдаты быстро сели в нашу машину и куда-то поехали.

Сколько мы шли до огонька, сказать трудно, но дошли. Постепенно подтянулись отставшие в пути. Никто нас не считал, и мы не знали, все ли собрались на этот раз. Ждали долго, наконец ребят в третий раз погрузили на открытую грузовую машину. Окончательно промерзшие доехали до Жихарева.

Борис Друнин. Через Ладожское озеро переправился на автомашине 3I/IC-5 в числе первых. На лед выехали в светлое время суток 6 февраля. В Жихарево прибыли ночью. Мне повезло, ехал в кабине автомашины рядом с шофером. Остальные устроились, как могли, в открытом кузове, но и им счастье улыбнулось. В кузове автомашины оказались подушки. Они помогли ребятам спасти ноги от обморожения. В пути у меня с водителем состоялся такой разговор:

– Ты дверь в кабину не закрывай, – сказал водитель, – если начнем проваливаться под лед, то останется хоть какой-то шанс выскочить. Правда, тебе и открытая дверь не поможет, все равно не успеешь выскочить, не хватит сил.

Немного подумав, водитель добавил:

– Если после войны вскипятить Ладожское озеро, то получится неплохой суп.

– Почему?

– Да потому, что на дно ушла масса автомашин с людьми, маслом, солью и другими продуктами.

Андрей Соколов. Я попал в группу ребят, посадкой которых на автомашины руководил командир первого взвода второй роты Я. И. Циансон. Перед посадкой он построил нас, и мы долго стояли на морозе в строю, хотя в этом не было необходимости. Его далеко идущий замысел стал ясен, когда подошла машина для посадки. Циансон подал команду «смирно» и сначала залез сам, погрузил свои вещи в машину. Затем стал тыкать пальцем то в одного ученика, то в другого, говоря при этом: «Ты в машину <…>, ты в машину <…>». Таким образом, он выбрал из строя самых крепких ребят и заполнил ими только половину кузова автомашины, а затем сказал: «Хватит!» – и прекратил посадку.

Оставшиеся в строю слушали пламенную речь Циансона, которую каждый запомнил