Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов - Коллектив авторов

такую жену, такого друга. Не знаю, конечно, что будет дальше, увидим <…> [Л-ч].

11 февраля 1942 года

Сегодня я чувствую себя очень плохо. Ноги опухли, лицо обрюзгло, тело все как будто налито свинцом. Неужели я иду путем смертника. Я этого не хочу и не имею права, при моем положении умирать. Хочу жить, жить и жить! Но как этого добиться? С сегодняшнего дня мы получаем 500 г хлеба. Я уже съел свою норму, норму Тани и все равно голоден. Это результат общего истощения организма или начало конца? Только бы не последнее! Домой я сегодня не иду, так как Таня не хочет приходить с пустыми руками, а мои планы этим расстраиваются. Я не должен употреблять воды, а кроме супов и чая, ничего здесь нет. Что делать? Дома у меня есть масло, оно бы меня поддержало, но отправляться домой только ради него мне очень тяжело. Жадность, как следствие голода, не дает мне покоя. К тому же хочется курить.

Ох, как тяжело! Уехать бы из этого мертвого города, уехать куда глаза глядят, забыть все и вернуть себе утраченные силы! Борис Хотин откомандирован на погрузочные работы, и я ему завидую. По крайней мере поест досыта. Я временно возглавил его участок с двумя живыми монтерами. Скоро и они заболеют. С кем тогда я буду работать?

Почему завод не эвакуируется? С какой охотой я поехал бы в любую глушь, лишь бы уйти от мрачной действительности.

Давно не был в бане. Тело чешется, и стыдно признаться, но меня заедают вши, мелкие и кусачие. С октября месяца сплю не раздеваясь. Меняю белье, но это не спасает. Вши – вот что меня очень угнетает. Они съедят меня живьем. Какой ужас! Я, кажется, дохожу до последней степени истощения. Я разбит и подавлен. Меня, наверное, хватит только до марта месяца. А как хочется жить, я ведь еще не видел настоящей жизни! Что я видел за мое короткое существование на земле? Быхов – нищета, униженность перед товарищами. Ленинград – нищета, полуголодное существование, надежды на будущее в годы учебы. <…> Работа, мизерный оклад. Потом война – трудовые работы, отъезд родных, одиночество, голод, холод, постоянная угроза смерти <…> [Г. Г-р].

В восемь часов утра встали, пили чай с хлебом и немного сырковой массы. После завтрака вымыл теплой водой голову и до пояса. Рубаху сменил. После обеда схожу за водой, а затем вымою ноги и сменю кальсоны. Посылку организовал в Халтурин: конверты, Шуре послал коробочку для нужных мелочей – пуговиц, иголок и т. п. Писали письма. Папа спит. Я побрился. Ната готовит обед. Есть немного чечевицы.

Встал папа. Снова критикует наше положение, говорит «как лягушки квакают перед дождем, так и у нас кричали: «догоняем Америку, <…> перегоняем». Все теперь пошло прахом, брехали, а теперь война во всем виновата. Вот до чего страну довели <…>.». Старик во многом говорит горькую правду [А. Б-в].

12 февраля 1942 года

Вернулся к работе в райкоме. Предстоит очистить от нечистот и убрать трупы из общежития 8-го ремесленного училища. <…>

<…> Ученики эвакуированы, осталась группа слабых и больных учащихся, 15–20 человек (точно не знают, даже списков нет). Директор, помполит, зам по учебно-технической части и весь аппарат выехали с эвакуированными.

Общежитие брошено и не сдано, полный развал, хаос, беспорядок, и всюду загажено. Осмотр начал со двора, картина такова.

У входа на свалке выброшено три трупа, лежат, по заявлению председателя социально-бытовой комиссии т. 3-й, более 10 дней. Один труп прикрыт бордовым одеялом, два валяются полураздетыми. В проходе в газоубежище лежат два трупа, в газоубежище не пройти, 3-на утверждает, что там навалены трупы. Дверь не открыть, так как загажено и заморожено. На лестнице на второй этаж выброшена куча трупов, насчитали восемь, выше в комнаты не пройти.

В подъезде все загажено, здесь вместо уборной отхожее место. Смрад и вонь. С парадного лестница залита и загажена, лифт превращен в уборную – течет вонючая жидкость. В комнатах вонь и все поломано. Комендант т. Н-о разводит руками. Требуем срочно принять меры. 13 февраля обещает навести порядок и трупы вывезти. Даю срок до 14 февраля, на 13 февраля вызываю с отчетом в РК. Завтра сам организую людей. [А. Б-в].

«Глубокоуважаемый тов. Андреенко!

Я как бывший Ваш преподаватель курса высшей математики по Торгово-товароведческому институту Центрсоюза решил обратиться к Вам как к своему бывшему ученику-аспиранту с нижеследующей просьбой, надеюсь, что вы меня не забыли. Я – Соловьев Федор Павлович. Я утвержден в звании доцента высшей аттестационной комиссией Комитета по делам высшей школы, в звании профессора – Высшей квалификационной комиссией. Я получил академическую профессорскую пенсию. Но вследствие переживаемого времени работаю сейчас в техникуме…

Я хлопочу о продовольственной карточке 1-й категории. Мне кажется, я это заслужил: работаю на преподавательском поприще более сорока лет. Мои ученики рассеяны по всей стране. По преимуществу в партийных органах и торговой сети.

Надеюсь, что вы откликнетесь на просьбу своего старого учителя, мне сейчас 66 лет».

«12 февраля 1942 г.

Члену Центрального Комитета Ленсовета[76]

тов. Андреенко

Покорнейшая просьба

гр. Бурмистрова Романа Андреевича

Обращаюсь к Вам т. А. с неотложной просьбой.

Я прослужил 36 лет и служу по сие время в театре акдрамы имени Пушкина, последние годы я один обслуживал ленсоветовские ложи и места, в которых и Вы бывали и члены Ленсовета по мандатам. Мне приходилось услуживать и хлопотать, чтобы было хорошо смотреть спектакль и также Вам и Вашим товарищам, и семьям. Вероятно, вы вспомните, а посему я осмеливаюсь т. Андреенко беспокоить своей необходимой просьбой Вашего содействия и разрешения получить за деньги из базы мучицы, крупки и, может, другие продукты. Сколько можете, для поддержания здоровья, жена лежит больная, я и сам ослаб, и семья. Зная Вас и Ваше доброе сердце, что Вы в этой маленькой просьбе не откажете уделить сколько можете. Главное – мучицы. Жду Вашего ответа.

Ваш покорный слуга Р. Бурмистров.

15 февраля 1942 года».

14 февраля 1942 года

На завтрак лапши 30 г и хлеб с сладким чаем. Голод уже не мучает.

Работа на участке. Общежитие 8-го Ремесленного училища постепенно приводим в порядок. Трупы вывезли своими силами на санках. Воспитанники все мрут <…> [А. Б-в].

«15 февраля 1942 года

Секретарям Ленинградского горкома ВКП (б) тов.

Кузнецову А. А.,

тов. Капустину Я. Ф.

Докладная записка о состоянии трудовой дисциплины и