Мы знаем, что ты помнишь - Туве Альстердаль

что говорило бы о том, что она погибла именно там. Она могла утонуть в реке уже позже. Если судить по доказательствам, полученным в результате экспертизы, она могла даже самостоятельно уйти оттуда.

– Без платья?

– Я не имею в виду буквально, – сказала Петра Фальк. – Это лишь аргумент для примера.

Эйра промолчала. На нее навалилась жуткая усталость, сильное желание завалиться на кровать. У нее не было сил разговаривать с человеком, который занимается аргументацией, пусть даже это было ее работой. Больше всего ей хотелось сейчас спать.

– Еще что-нибудь? – спросила она.

– Как я уже сказала, я стану настаивать на том, что существует несколько приемлемых версий случившегося…

– Вы сказали, что Магнус просил вас позвонить.

– А, ну да, простите, чуть было не забыла.

Слова звучали так, словно адвокат читала их вслух. Должно быть, Магнус написал это сам – она воочию видела его корявый почерк на обрывке бумаги.

Она представила себе, как адвокат разворачивает этот смятый клочок.

Скажите моей сестре, что я этого не делал. Я не убивал ее. Так не поступают с теми, кого любят. Скажите это Эйре – она поймет.

Она гребла вверх по реке, сражаясь с силой течения. Приходилось спешить, потому что она забыла про встречу на вокзале. Все остальные были уже там, только она опаздывала. Весла цеплялись за растения, водоросли или что там еще было, а потом она увидела тела. Лодка плыла среди тел, и чтобы ухватить их, нужно было отпустить весла. Там были те, кто еще не умер. Одно весло выскользнуло и упало в воду. Эйра перегнулась за борт и принялась грести руками – ей во что бы то ни стало нужно было поймать весло. И вдруг она увидела под водой лицо, а на нем – живые глаза. В следующий миг лодку отнесло течением, а он скользнул в глубину, и она больше его не видела.

Магнус.

Эйра заставила себя проснуться и открыла глаза. Этот сон был так хорошо ей знаком, что даже во сне она знала, что это сон. И все же он заставил ее сердце учащенно биться.

За окном было светло. Рассвет, четыре часа утра. Жалюзи были подняты, она заснула поверх покрывала, не расстилая постель.

Во сне не было запахов, но ей все равно казалось, что она чувствует их, как привкус во рту. Солоноватая вода, запах гниения. Эйра почистила зубы и подогрела вчерашний кофе.

Это был просто сон. Какой-нибудь психолог-любитель глубокомысленно наморщил бы лоб и выдал что-нибудь про то, что она чувствует в себе потребность спасти брата, но не эта мысль засела в ней и не ощущение, что она плывет среди трупов.

Все дело было в лодке, которую прибило к берегу.

Ей была знакома река и характер ее течений, каждую секунду через гидроэлектростанцию проходило пятьсот кубометров воды, устремляясь в Ботнический залив. Разве такое возможно, чтобы бесхозная весельная лодка самостоятельно прошмыгнула мимо крупных островов и застряла в бухте Спрэнгсвикен, прямо возле Лунде, где она сама сейчас находится? Долгое время Эйра сидела и просто пялилась на ветки дерева за окном спальни, пока ее мысли путешествовали по реке.

Когда она встала, с ветки взлетела синица.

Она оделась и посмотрела на свою маму, которая всю ночь проспала на диванчике. После чего вышла и завела машину.

В этот час в Локне должно быть все спокойно, криминалистов еще нет на месте. Все же Эйра оставила машину чуть дальше на дороге, спрятав ее за заброшенным сараем. Наблюдательные соседи запросто могут проснуться в пять часов утра и заинтересоваться, что это за мутные типы тут приехали.

Присев, чтобы пролезть под заградительной лентой, она пересекла границу дозволенного. Это было место преступления, куда, по идее, ей соваться не следовало. Между деревьев пробивались лучи утреннего солнца, сверкали в паутине и переливались в каплях росы.

Теперь почва во многих местах была вскопана. Лежали кучи земли и валялся сорванный мох. Эйра подумала о ядовитом диоксине, который наверняка вышел наружу.

На берегу, между зарослями камыша и старыми сваями причала, над поверхностью воды неподвижно зависли стрекозы. Изумрудные, с прозрачными крылышками.

Эти слова.

Скажите моей сестре, что я не делал этого. Я не убивал ее.

Магнус взывал к ее пониманию, и в этом не было ничего странного. Но почему он упомянул только Лину, когда его арестовали из-за смерти Кеннета Исакссона?

Так не поступают с теми, кого любят. Скажите это Эйре – она поймет.

Ее не покидало ощущение, что все это похоже на загадку.

Что он хотел, чтобы она поняла?

Что он прикончил Кеннета Исакссона из-за любви к Лине?

Вряд ли Магнус для собственного удовольствия треснул пацана железным прутом по черепу. Он даже не отрывал крылышки мухам. Мама однажды застукала Эйру за этим занятием и сказала, что Магнус в ее возрасте никогда не занимался подобными вещами.

Белый утренний туман густо стелился над рекой, скрывая из виду берег на той стороне. Эйра представляла, как они плывут там, в лодке – Кеннет, выросший в большом городе и едва умеющий грести, и Лина в тоненьком летнем платье, полулежа на корме.

Если Магнус знал, что его девушка собралась туда. С другим.

Если Лина сама сказала ему об этом, чтобы заставить его ревновать. Если кузница в Локне была их секретным местом, где они с Магнусом сорили презервативами… Если все так, то это была жестокая провокация.

Удар по лицу.

Если Магнус добрался сюда. Само собой, на том своем байке. Таком, синем. Эйра помнила вибрацию в теле, эту головокружительную скорость, когда он однажды взял ее с собой прокатиться. Потом его у него украли, и он раздобыл себе другой, красный.

Некоторые приехали на мотоцикле.

Так сказала та старушка, что жила рядом. Черт подери, она же говорила про байк.

Если Магнус припарковался у кузницы, прокрался туда и увидел их вместе, через все эти разбитые окна, а Лина была без платья, и это ранило его в самое сердце, и он обезумел от ревности, а там повсюду валялись эти железные прутья… Или Кеннет первым его заметил, и вспыхнула драка. Магнусу пришлось защищаться, и он схватил этот прут…

Эйра опустилась на камень, в нескольких шагах от того места, где они нашли первые фрагменты останков Кеннета Исакссона, захороненные в голубой глине и гниющих в воде ветках.

И только сама Лина не вписывалась в эту картину. Она ускользала из поля зрения, таяла, словно туман над рекой, и превращалась в воздух.

Магнус и